Она вызвала в нем инстинкт защитника, и он понимал больше, чем кто-либо, что Пейшенс нужен кто-то, кто присматривал бы за ней. И Брайс возложил на себя эту задачу. На всю жизнь. Он, едва касаясь, провел пальцем по ее нежной щеке и услышал, как она тихо застонала. Черт, он любит ее.
Он сбросил свой халат на пол, торопясь ощутить ее теплое тело рядом с собой, и забрался к ней в кровать. Она инстинктивно перекатилась к нему.
Когда он лег на спину, Пейшенс, сладко пахнущая и свежая, свернулась у него под боком. Несколько минут он смотрел в потолок. Хм-м-м, это может быть вызов. Один лишь аромат лаванды и мяты возбуждал его. Разумеется, это малая цена за наслаждение быть с женщиной, которую он любит. Он почувствовал, как ее рука скользнула по его груди, и подавил стон. Это оказалось труднее, чем он думал вначале.
Она была измучена и нуждалась в отдыхе после всего, что с ней произошло. Ее шелковые пряди между их соединенными телами дразнили его кожу и разжигали его чувства. На его лбу выступил пот. Если бы только она перестала двигаться, он смог бы совладать со своим желанием и заснуть.
Когда она уткнулась лицом в его грудь, он отвел ее спутанные волосы с лица и поцеловал ее в лоб. Ему хотелось признаться ей в любви, но придется подождать и использовать каждую возможность продемонстрировать ей это, когда она проснется. Брайс привлек ее к себе и вскоре погрузился в глубокий сон.
Глава 27
Капитан Киган Килкенен развалился на сиденье кареты, и ни рваная кожаная обивка, ни ухабистая дорога не мешали его сосредоточенности. Столько всего произошло за те две недели, что он был в море. Его корабль едва не потопили в Булони, поэтому они вернулись в гавань Уинчелси для ремонта. Его глаза злобно сузились. Кто-то знал об их планах, потому что французы уже их поджидали. Только Киган и адмирал Нельсон знали о миссии «Валианта».
Несколько человек погибли или были ранены во время артобстрела, «Валиант» едва смог доковылять до дома. Киган мрачно посмотрел на свою туго перебинтованную левую руку, потерявшую два пальца из-за взрыва ядра. Последнюю неделю он провел, поправляясь после нападения. В госпитале Святой Жозефины около Бристоля доктора занимались его ранами, так же как и другими ранеными членами его команды.
А еще Киган размышлял о предстоящей встрече с Лондрингемом завтра утром. Лондрингему будет тяжело узнать новости, которые он привез, но он будет рядом, чтобы поддержать друга.
Когда карету тряхнуло, он с удивлением почувствовал боль в отсутствующих пальцах. Он знал, что Колетт будет потрясена, увидев его, но больше не мог ждать встречи с ней. Он должен снова обнять ее. Киган наконец-то улыбнулся. Эта юная француженка определенно могла вить из мужчины веревки и делать его таким же твердым, как пушка, готовая выстрелить.
К тому времени, когда он прибыл на Чаринг-Кросс, наступила ночь. Графиня сняла небольшой домик, выкрашенный темной краской, с голубыми ставнями, незаметный на оживленной улице. Колетт написала ему адрес, но сказала, что они с графиней скоро уезжают во Францию.
Киган вышел из экипажа, заплатил кучеру и отпустил его. Чувствуя себя, как робкий юнец, впервые в жизни ухаживающий за своей милой, он взял шляпу в раненую руку, жалея, что не припас какой-нибудь подарочек для Колетт.
На его стук в парадную дверь появилась угрюмая тощая экономка, выглянувшая в щелку двери. Прежде чем он успел представиться, служанка сообщила ему раздраженным тоном, что у графини сейчас джентльмен с визитом, и предложила уйти.
Это заявление не взволновало Кигана, поскольку он интересовался не графиней, а ее горничной.
Он поспешно вставил ногу в приоткрытую дверь.
— Мадам, я здесь, чтобы увидеться с Колетт, горничной ее сиятельства.
Настороженные черные глаза недоверчиво моргнули, давая Кигану повод беспокоиться, пока она, наконец, не сжалилась над ним, увидев его перевязанную руку, и открыла дверь.
— Спасибо, что позволили мне войти. Я знаю, что уже довольно поздно, но мне надо срочно поговорить с Колетт. Она дома?
Экономка все еще подозрительно смотрела на него, затем повернулась и пошла по коридору. Ему показалось, что он услышал, как она пробормотала:
— Какая хозяйка, такая и служанка.