Крыленко. Скажите, свидетель, как вы получили этот документ?
Петерс. Во время обыска особняка Берга, где скрывались служащие французской миссии, нами был обнаружен этот документ.
Крыленко. У меня больше вопросов к свидетелю нет. Обвиняемый Каламатиано, вы помните это совещание у консула Пуля?
Каламатиано. Я не помню подобных разговоров.
Крыленко. Вы же только что выразили доверие свидетелю Маршану. Или вы изменили свое к нему отношение?
Каламатиано не ответил.
Карклин. Обвиняемый Каламатиано, вы подтверждаете свои показания, данные на предварительном следствии?
Каламатиано. В общем, да.
Карклин. Вообще или целиком?
Каламатиано. Целиком.
Однако Каламатиано попытался уйти от неприятного ему показания Маршана, стараясь уверить суд, что он только коммерсант, представитель фирмы «Нанкивель». А сведения, дескать, собирал для того, чтобы знать объективную правду о той стране, с которой он намерен вести торговые дела.
Крыленко. Скажите, с кем из советских представителей вы должны были бы заключать сделки?
Каламатиано. С Народным комиссариатом торговли.
Крыленко. Вы вошли в сношения с представителями Наркомторга?
Каламатиано. Нет еще, я не успел навести справок о положении на местах.
Крыленко. А не было бы логичным затребовать у той организации, с которой вам предстояло вести торговые операции, данные с мест? Я имею в виду данные Наркомторга?
Каламатиано. Вы правы.
Крыленко. Благодарю вас. (Смех в зале.) Почему вы не вступили в контакт с правительственным учреждением, единственным официальным контрагентом в переговорах?
Каламатиано. Я упустил эту возможность, о чем сейчас крайне сожалею. Но поверьте мне: моя предварительная работа велась с самых благих позиций.
Крыленко. Вы называете «благими позициями» вербовку агентов, присвоение им номерных псевдонимов, расписки в получении денег за выполненные услуги?
Каламатиано. Это все делалось для облегчения работы. У меня плохо с памятью на русские фамилии.
Крыленко. Как фамилия агента номер 15?
Каламатиано. Это я.
Крыленко. Вы что же для удобства взяли и себе номер? Или у вас плохо с памятью и на свою фамилию?
Каламатиано. Я привлекал к работе людей аполитичных, беспартийных, людей, которые были бы сугубо объективны в сборе информации.
Шпион явно, деликатно сказать, говорил неправду, рассчитывая на доверчивых, наивных людей, но от суровых и неопровержимых фактов уйти было некуда.
Крыленко зачитал донесение агента № 12, в котором сообщалось: «Ружейный завод в Туле работает в одну смену. Выпускают главным образом пулеметы, выпуск винтовок снизился на 80%. В городе — штаб тульского отряда, при нем идет формирование дивизии. Формирование идет по полкам. Каждый полк должен насчитывать тысячу штыков, однако на фронт этот полк — видимо, в целях дезинформации — пойдет под номером стрелкового батальона».
Каламатиано. Я что-то не помню этого донесения.
Крыленко. Подсудимый Голицын, это ваше донесение?
Голицын. Да.
Крыленко. Вы его писали сами?
Голицын. Да.
Крыленко. Кому вы его писали?
Голицын. Агенту номер 15... господину Каламатиано. Я отвечал на поставленные им вопросы.
Каламатиано, как утопающий за соломинку, снова схватился за свою версию, утверждая, что он ставил своим агентам только такие вопросы, какие имеют отношение к налаживанию коммерческих связей с Россией.
Крыленко. Я прошу трибунал обратить внимание на этот вот документ, обнаруженный при обыске в трости Каламатиано. Я прочту его, чтобы напомнить обвиняемому «коммерческие вопросы». Цитирую:
«В сообщениях следует зашифровывать особо важные данные следующим образом: номера частей обозначаются как количество пудов сахара и патоки, а также цена на них. Дух войск — положение в сахарной промышленности. Номера артиллерийских частей — мануфактура и цены на нее. Дезертирство из рядов Красной Армии — эмиграция на Украину».
Это ваш документ, Каламатиано? Прошу предъявить для опознания.
Каламатиано(осмотрев документ). Да. Это мой документ. Я хочу сделать заявление суду. По-прежнему не признавая себя виновным в шпионаже, я готов понести самую серьезную кару за проживание под чужим именем.
Крыленко. К чужому имени мы еще вернемся. Пока что поговорим о шпионаже. Каким образом эти донесения попали к Рейли?
Каламатиано. Я считал целесообразным обмениваться сведениями с моими британскими коллегами.
Крыленко. Рейли вы считаете своим коллегой? Как же увязать это? Он — шпион, вы — коммерсант?
Каламатиано. Я ничего не знал о его шпионской деятельности.
Крыленко. Значит, вы посылали Рейли только данные, имеющие отношение к коммерции?
Каламатиано. Вы совершенно правы.
Крыленко. Кто из ваших агентов номер 26?
Каламатиано. Солюс.
Крыленко. Я зачитаю выдержки из «коммерческого» донесения Солюса:
«Новгород, формирование частей Красной Армии медленное. Население губернии настроено резко отрицательно против Советской власти. Во Владимире работа по всевобучу остановлена из-за отсутствия комсостава, оружия и продовольствия. В Сарапуле местными военными начальниками мобилизованы солдаты 1893 и 1894 годов рождения и матросы 1898 года рождения. В Москве в первой и второй артиллерийских дивизиях порядок поддерживают исключительно инструкторы первой советской школы. Из перечисленных пяти тысяч солдат для пополнения четыре тысячи разбежались. Если кто и является в расположение, то только для получения обмундирования и за обедом. По словам солдат, положение Ленина безнадежное. Из Арзамаса в Тверь передислоцирован специальный склад для аэропланов».
Это вы писали для Каламатиано, Солюс?
Солюс. Да.
Крыленко. Эти данные вы предназначали для Рейли, Каламатиано?
Каламатиано. Да.
Крыленко. Вы утверждаете, что это — коммерческие данные?
Каламатиано. Да.
Крыленко. Скажите, а письмо, которое вам привез Пшеничко, тоже коммерческого содержания?