Не в силах оторваться от архивных панок, Валерия Николаевна часто брала их домой, для нее это было увлекательное чтение, захватывавшее сильнее, чем иной роман. Перед ней раскрывались великие баталии и подвиги одиночек, судьбы людей, причины неудач и истоки беспримерных побед. Здесь, в архивных папках, наткнулась она на документ, побудивший задуматься, так ли уж верна версия, будто Иван Саввич Панченко был предателем. И она стала разматывать тугой узелок.
…Она убирала свою маленькую уютную квартирку, когда раздался телефонный звонок. Подошла к аппарату:
— Слушаю.
— Ради бога, не кладите трубку, хотя это опять Крылов. Журналист Крылов Сергей Александрович. Здравствуйте.
— Да нет, — усмехнулась она, — я обещала Дмитрию Ивановичу.
Они условились встретиться на следующий день у нее на службе, прямо с утра. Он пришел к девяти, она уже сидела за своим столом. Крошечная комнатушка, повернуться негде, один стул для посетителя. Аккуратно, стопками разложены папки, книги. Они и на столе, и на окне, и на стеллаже, наполовину задернутом легкой портьерой.
Довольно сухо ответив на приветствие, предложила сесть.
— Валерия Николаевна, — сказал он проникновенно, — давайте забудем о нашей первой встрече. Будем считать, что это первая. — И он улыбнулся. Он явно призывал к доверительной, откровенной беседе.
— Давайте к делу.
— Ну что ж, к делу так к делу. Вы защитили диссертацию о партизанском движении в районе…
— К сожалению, не защитила, хотя и подготовила.
— Как?
— Сложный вопрос, не хочется об этом.
Разговор явно не клеился. Помолчав, Сергей Александрович сказал:
— Ну хорошо, все-таки подготовили… Это же научный труд! Масса проверенных деталей, их анализ. Значит, знаете…
Валерия Николаевна, не в силах подавить в себе неприязнь к нему, прервала на полуслове:
— То, что я знаю, вас не устроит.
Крылов сдержался.
— Я не устраиваюсь, Валерия Николаевна. Ищу истину.
— Хочу верить, но, признаться, еще не верю. И вы хорошо знаете почему…
Снова потянулись неловкие минуты. Она раскрыла папку, начала бесстрастно листать, стараясь успокоиться.
Похоже, взял себя в руки и Крылов. Не торопясь достал сигарету, но, окинув взглядом комнатушку, затолкал обратно в пачку.
— Курите, потом проветрю, — сказала миролюбиво Валерия Николаевна, доставая из стола пепельницу.
Он закурил, глубоко затянулся, еще раз…
— Валерия Николаевна, давайте все-таки разберемся. Я уже многое распутал, но остались противоречия, А истина может быть только одна. Одна-единственная! Утвердиться в моем убеждении мешает… — Он замялся. — Как быть с выводами комиссии Прохорова?
— Дальше вы спросите: «Как быть со свидетельствами такого авторитета, как Гулыга?»
— Не спрошу. Это подлец и негодяй!
Слова Крылова ошеломили ее. Испуганно и недоверчиво взглянула на него, настороженно спросила:
— Вы это правду…
— Тяжелую, горькую для меня, но правду.
— Это испортит вашу жизнь… Как мою… Мою вот изуродовали, — грустно сказала она.
— Новая загадка!
Она тяжело вздохнула:
— Никаких загадок… Мою диссертацию послали на заключение Гулыге как организатору подполья и партизанского движения в районе. И он написал: язык образный, автор много поработал, но допустил одну ошибку — Панченко, написал, не герой, а предатель. И привел массу «фактов». И расстрелы, и поджоги, и угон людей в Германию…
— Но это же было, — сказал, точно извиняясь.
Она заговорила горячо, убежденно:
— Было, конечно, было, но только после того, как самого Панченко замучили в гестапо. При нем ничего этого не было. Он снабжал партизанские отряды, спасал людей, руководил подпольем, ходил по острию ножа…
— Вот это и надо доказать.
— Я вам дам такие доказательства… такие доказательства… — Она не нашла нужных слов. — Но вы недооцениваете Гулыгу, его связи… — И словно спохватившись, настороженно посмотрела на него, настороженно спросила: — Но вы готовы опровергать свой очерк, опровергать себя?
— Вот вам моя рука, — раскрыл он ладонь, выжидающе глядя на нее.
И она подала ему руку. Это было деловое рукопожатие, только чуть больше, чем надо, длилось оно. Сами они едва ли заметили это. Беседа приняла другой оборот: говорили единомышленники, полностью доверявшие друг другу. И вместе разработали план действий. Решили прежде всего встретиться с членами комиссии Прохорова.
В интенсивном движении городского транспорта выделялся красненький «Запорожец». Тем и выделялся, что медленно шел по самому левому ряду, и, ругаясь, водители обходили машину справа.
За рулем, крепко сжимая его, вся в напряжении сидела Валерия Николаевна. Сзади настойчиво сигналила «Волга», требуя дороги.
— Надо все-таки взять правее, — заметил Крылов, сидевший рядом.
Она выбралась наконец из скоростного ряда, с облегчением вздохнула. На лице появилась горькая усмешка.
— Нет, не научусь. Давно бы избавилась, но неловко — мама подарила после смерти отчима…
Они были на окраине города, когда неожиданно для Крылова Валерия Николаевна круто и резко свернула на проселочную дорогу. Раздался свисток милиционера.
— Это нам? — насторожилась она.
— Нам. Повернули со второго ряда и не включили сигнал поворота.
— Ну что, останавливаться или черт с ним?
Крылов обернулся. Стража порядка нигде не было видно.
— Черт с ним, — махнул он рукой. — Где-то далеко от нас.
— Что далеко?
— Не что, а кто. Милиционер.
— Убедились? — вздохнула она.
— Честно говоря, убедился.
В это время выскочил откуда-то мальчишка, стал перебегать дорогу. Он был еще на порядочном расстоянии от них, машина шла медленно, можно бы даже не сбавлять скорость. Но Валерия Николаевна резко ударила по тормозной педали. Крылов успел упереться в панель. Мотор заглох.
— Сколько туда километров? — Сергей Александрович попытался сгладить неловкость, будто и не заметил, что произошло.
— Совсем близко, но вот видите, — обиженно развела она руками.
— Может, я сяду? — робко спросил Крылов.
— Ой, с радостью.
Сергей Александрович был опытным водителем. В конце войны, уже будучи редактором дивизионной газеты, он держал лишнего наборщика, числя его шофером. А за рулем трудяги «ЗИС-5» сидел сам. Да и после войны, даже до того, как обзавелся собственной машиной, не упускал случая порулить. Повернувшись к Валерии Николаевне, спросил:
— Как вам удалось получить копию?
— Дмитрий Иванович дал, а ему — Прохоров. Они же не скрывают своих выводов, даже распространяют их. И люди верят. Новое поколение выросло, никто же ничего не знает… Вон к тем воротам, — показала она рукой.
Крылов затормозил в указанном месте. Поверх низенького забора видны были несколько приземистых зданий барачного типа с маленькими окошками под крышей. Это был совхозный скотный двор.
— Пошли? Я запру машину, а вы за штурмана — ведите!
— Нет уж, эксперимент должен быть чистым. Сами идите, а я посижу. А то еще скажете — под моим влиянием человек говорил.
— Обижаете, начальник, — отшутился Крылов.
— Начальника и спросите. Начальника кормоцеха Храмова. Всякий покажет.
Миновав огромный, как ангар, свинарник, вдоль которого тянулась бесконечная лента транспортера с кормовой массой, Сергей Александрович остановился у конторки с распахнутой дверью. Маленький стол, за которым энергично работал пожилой здоровяк, был покрыт разбросанными в беспорядке бумагами, будто их вывалили из корзины.
Представившись, Крылов спросил, что именно в деле Панченко проверил лично он, Храмов — член комиссии Прохорова. Ответ был столь неожиданным, что Сергей Александрович растерялся.
— Ничего я не проверял, — отмахнулся Храмов, — никакого дела Панченко не знаю.
— Но это ваша подпись? — нашелся наконец Крылов, показывая ксерокопию выводов.
— Моя подпись, ну и что?
— Но вы говорите…