Павел встает и прохаживается. Берет со стола Сереги Шлыкова и машинально листает толстый том «Руководства по криминалистике» Локара. На переведенную у нас книгу этого известного француза в библиотеке управления образовалась целая очередь. Серега изловчился как-то, используя свою давнюю дружбу не столько с библиотекой, сколько с библиотекаршей, и вот группа Калитина расширяет свой кругозор. Павел тоже прочел Локара. Ничего не скажешь, и мысли дельные и советы в принципе подходящие. Даже Шерлока Холмса посчитал нужным упомянуть: дескать, детективные рассказы Конан-Дойля вовсе небезынтересные для специалиста. Криминалистика действительно взяла в свой арсенал исследование, например, соскобов грязи, о которых писал Конан-Дойль. Так же, как не обошла вниманием весьма интересные рассуждения Эдгара По о психологии обыска. Или взять научно обоснованные приемы допроса преступника, которые так великолепно демонстрирует в своих произведениях Сименон. Совсем не бесполезно использовать их, эти приемы, и профессиональному следователю. Все это так. Но каково пришлось бы Холмсу времен Конан-Дойля и современному Холмсу, созданному воображением Жоржа Сименона, методичному и уравновешенному инспектору Мегрэ, окажись они в наших условиях? Психология преступников, логика их действий, о которых писали Эдгар По, Конан-Дойль, пишет Сименон и которые рассматривает с позиций науки Локар, разбираются под углом зрения буржуазного мира, его законов, его особенностей. А у нас откуда взялся рецидивист Каменщик? Как может он совершать преступления и такое долгое время оставаться неуловимым?
Еще в университете Павел не на жизнь, а на смерть схватывался во время семинара с молодым преподавателем, который вел занятия со студентами-второкурсниками. Тот утверждал, что в социалистическом обществе нет и не может быть социальных причин преступности.
— Но это же смешно. Это же все равно что заявлять, будто причины преступности биологические или что преступность вообще не имеет причин, — пожимал плечами Павел.
— Значит, по-вашему, выходит, что в природе капитализма и социализма в равной степени заложены социальные явления, толкающие или могущие толкнуть людей на преступления?
— Извините, но вы или не понимаете, или не хотите понять то, что я говорю.
— Есть еще вариант, — пришел на помощь другу Сергей Шлыков, почувствовавший, что полемика приобретает нежелательный уклон. — Вероятно, ты, Павел, недостаточно точно формулируешь свои мысли.
— Четче быть не может. Я вовсе не имею в виду коренные социальные причины, присущие обществу с антагонистическими классами и обществу бесклассовому. Никому и в голову ничего подобного не может прийти. Но если мы будем вообще отрицать, что существуют причины преступности как социального явления, то практически окажемся беспомощными в борьбе с нею.
Уже немало лет минуло со времени этой дискуссии, огоньки которой потом нет-нет да и вспыхивали не только на других курсах университета, но и среди нынешних товарищей Павла, сотрудников милиции. Сколько времени оттого понапрасну потеряно в борьбе с той же рецидивной преступностью. Ведь вовсе недалеко то время, когда наше уголовное право вообще не признавало рецидива, делало вид, что оного будто бы совсем нет в природе. Только сейчас приняты основы законодательства, где четко и ясно сказано — такое зло существует, имеет такое-то социальное лицо и пути борьбы с ним такие-то. А потому, что мы многое упустили, ныне каждое четвертое преступление в стране — дело рук именно рецидивиста. «И новые рецидивисты появляются у нас вот из-за таких, как я, — безжалостно корил себя Павел. — Сколько месяцев подряд орудует Каменщик в Москве, бравирует прямо своей неуловимостью. И конечно же прав был Петя Кулешов, когда мы о «разгонщике» Матюшине говорили. Закоренелым преступникам, на которых никак не действует одно, второе, третье пребывание в исправительно-трудовой колонии, таким убежденным рецидивистам суд должен продлять срок заключения. Обязательно нужен такой закон. Нельзя выпускать на свободу потенциального врага общества…