Убийство в Москве — чрезвычайное происшествие. Каждый такой случай находится на особом контроле. И если возникнет необходимость, для поимки преступника могут быть мобилизованы мощные технические средства и большая людская сила. Но применить все эти возможности пока было некуда. Единственное вызывавшее подозрение лицо, химик Юра как сквозь землю провалился или как в воду канул — безразлично, что в таких обстоятельствах сказать. Нет его, и все.
И тут приходит служебная телеграмма из Якутска. Явился, оказывается, к ним с повинной москвич Юрий Саймонов. Признался в убийстве. Для координации действий, сообщают, вскоре прибудет их сотрудник.
С нетерпением ждут якутского товарища. Он прилетает и первым делом передает две записные книжки Саймонова. Рассказывает, что тот обратился ночью к постовому в Якутске, заявив, что убил человека, и потребовал, чтобы его доставили в милицию. Какие-либо подробности задержанный сообщить категорически отказался. Твердит одно: «Этапируйте в Москву».
Совпадения очень обнадеживают. Проверка показала, что Юрий Саймонов жил в Мытищах по Ярославской железной дороге, а работал в загородной детской больнице, к которой можно проехать и на автобусе и электричкой по Ленинградской железной дороге. Однако он не химик, а педагог-логопед. Закончил в Москве пединститут.
Якутского товарища, естественно, подробно проинформировали об останкинском убийстве. Договорились о каналах и сроках взаимной информации. И он улетел обратно.
Тщательно, час за часом, проверили жизнь Юрия Саймонова в Москве. Личность далеко не из приятных.
Еще когда учился в институте на четвертом курсе, пытался изнасиловать сокурсницу.
Вскоре после окончания института женился, но в семье нелады. Сейчас живет с матерью, от жены ушел.
На работе, дома в последние дни вел себя очень странно, замкнуто, был угрюм, углублен в себя.
— Как будто находился в страшно угнетенном состоянии. — Так характеризовали поведение Саймонова товарищи по работе.
И еще установили сотрудники розыска.
В отделение милиции на Саймонова было подано заявление с просьбой о привлечении его к уголовной ответственности за злостное хулиганство. Буквально в день внезапного бегства в Якутию он пришел к знакомым, придрался к какому-то пустяку и начал бесчинствовать. Хозяин дома выставил не очень трезвого гостя-дебошира за дверь. Саймонов в ответ с такой силой толкнул своего знакомого, что тот упал, покатился по ступеням лестницы и сильно расшибся.
Значит, невыдержанный, порывистый, способный на бесконтрольные действия.
Далее. Саймонов в одно время с Аней Мошкиной ездил на работу.
Летом три месяца в городе Бабушкине занимал квартиру одного своего знакомого — юриста, который по делам выезжал на это время в Одессу.
В Якутске Саймонов случайно проговорился, что любил посещать ресторан «Останкино». Подруги Ани Мошкиной подтверждали, что она бывала со своим Юрой в этом ресторане. При вскрытии трупа убитой в желудке обнаружили алкоголь.
Наконец, подругам Ани дали взглянуть на шесть различных мужских фотографий. И три девушки из девяти указали на Саймонова:
— Он…
Внимательно рассматривал Павел записные книжки Саймонова. Что это за набросок чертежа? Линия железной дороги, возле нее лесопосадки, около них человеческая фигурка и по направлению к ней — стрелка. И рядом два кружка с надписями «ВДНХ» и «Ют». Это не что иное, как графическое изображение места убийства.
Все сомнения, которые еще могли быть, отпали. Косвенные обстоятельства совершенно определенно доказывали, что убийцей является Юрий Саймонов.
Вдобавок еще из Якутска приходит телеграмма:
«Саймонов сознался убийстве Мошкиной. Продолжает требовать этапа Москву. Вылетайте».
«Ну вот, еду в командировку, прямо в лапы к шестидесятиградусным морозам, — думает Павел, всем телом ощущая раздражающе-однообразный рев моторов самолета. — А одет слабовато, с расчетом на московский климат. Да это ладно, в Якутске чем-нибудь утеплят братья по розыску. А вот с Саймоновым что? Пусть круг, как пишет в своих корреспонденциях Саня Киржач, замкнулся. Пусть к такому же заключению пришел и начальник отдела полковник Соловьев — уж кого-кого, а Степана Порфирьевича не заподозришь в неосмотрительности или предвзятости». Все равно Павел никак не может избавиться от ощущения тревоги: как бы с Саймоновым не наделать беды. Не следует раскрывать ему все карты, особенно обстоятельства убийства. Сам должен обо всем говорить. А то что-то никак не вяжется со здравым смыслом хотя бы то же бегство в Якутск. Пусть сам взял на себя вину. Пусть был в состоянии аффекта, какой-то неестественной возбужденности, когда люди решаются на абсурдные, немотивированные поступки. В юридической науке существует незыблемый принцип, по которому человек считается невиновным до тех пор, пока не установлено обратное. Называется он презумпция невиновности. Любое сомнение, которое возникает в процессе следствия ли, судебного разбирательства, обязательно толкуется в пользу обвиняемого. Вот почему так решительно не нравится Павлу бегство в Якутск. Как будто в Москве повиниться нельзя было.