Еще через час Калитин пришел к подполковнику Миронову со своими предложениями.
— Прошу вас, Александр Титыч, немедленно доложить комиссару: нужна войсковая часть, чтобы срочно прочесать, буквально сантиметр за сантиметром, тот лесок, где стреляли в Баскина. Сами понимаете, что будет означать, если мы найдем гильзы от патронов с нашей маркировкой.
— А твой Баскин не фантазер? Не сядем мы в лужу?
— Нет, не фантазер.
— И так уж тебе нужна именно войсковая часть?
— Я не узнаю вас, Александр Титыч. Неужели надо вас уговаривать?
— Ты должен меня уговаривать, я — комиссара. А не проще поднять — тебе поднять! — трубку и позвонить в горком комсомола. Две-три сотни хороших ребят-дружинников — и игра сделана.
— Согласен. Спасибо за совет. Иду выполнять. И еще.
— Да?
— Уже несколько раз в течение последних месяцев Останкино становится ареной наших забот. Там еще сохранились отдаленные от основных жилых массивов, малонаселенные глухие места. Не считаете ли вы нужным доложить начальнику управления о том, что в этих районах следует усилить патрульную службу?
— Считаю.
— И последнее. Баскин оказался толковым, очень наблюдательным парнем. Вполне возможно, что с его помощью удастся создать более или менее точный словесный портрет преступника. Прошу вас разрешить привлечь научно-технический отдел к составлению фоторобота.
— Разрешаю. Все?
— Все.
— Сообщай мне, как будут разворачиваться события, скажем, через каждые два часа. А если с фотороботом выйдет, сейчас же давай команду на его размножение…
Позавтракав в милицейском буфете и потому еще больше подобрев, Леня Баскин сидел в комнате старшего лейтенанта Калитина и, когда он зашел, как раз вел очень содержательный разговор с Валерием Венедиктовым, тоже оказавшимся заядлым мотоциклистом.
— За работу, ребята, — подсел Павел к увлеченным собеседникам, объяснявшим друг другу ценность какого-то усовершенствования в машине новой марки. — Прежде всего, Леня, ты должен скрупулезнейшим образом, до самых малейших штрихов, описать внешность стрелявшего.
— Это башкирца-то?
— Почему «башкирца»?
— Разве я не говорил вам, что он в трамвае сказал?
— Говорил, но о Башкирии не упоминал.
— Так он сказал, что тоже приезжий, из Башкирии.
— И больше ничего?
— Еще, что по научным институтам бегал, что бюрократы там.
— И больше ничего?
— Я его спросил: имеешь ли ты сам отношение к науке. Он ответил: кое-какое.
— И больше ничего?
— Да вроде больше ничего существенного не говорил. А внешность я его запомнил так, что в лучшем виде нарисую.
— Давай рисуй. Все вспоминай: какие у него глаза, форма разреза, цвет зрачка, какие брови, цвет и форму волос, какие-нибудь особые приметы лица, манеру говорить, походку.
— Я лучше нарисую. Мягкий карандаш бы мне и бумагу потверже. Еще резиночку.
— Ты и художник?
— Самоучка. Только сейчас стал по вечерам в изостудию ходить.
— Попробуй нарисуй. Но только потом все же придется тебе постараться и досконально описать приметы.
Несколько часов Леню никто не беспокоил. Он расположился у самого окна в большущем зале заседаний управления и сплошь, до единого, изрисовал все плотные листы из школьного альбома, который ему раздобыл Валерка Венедиктов.
Природа наградила Леню Баскина несомненным даром видения и умением запечатлеть то, что схватил глаз. Когда из всех эскизов отобрали самый подходящий, да еще и прибавили к нему составленный Леней словесный портрет, то Башкирец встал буквально как живой.
Вскоре были завершены поиски стреляных гильз. Несколько сот отобранных горкомом комсомола и предупрежденных о строгой секретности поручения ребят-дружинников тщательно обыскали участок леса, где происходили описанные выше события. В снегу обнаружили три из четырех гильз. Они оказались от патронов, которые специально маркируются перед тем, как их выдают сотрудникам милиции. Кроме гильз, на том месте дорожки, где Башкирец потребовал у Лени Баскина деньги, нашли половину использованного билета на самолет Свердловск — Уфа — Москва. Этот драгоценный зеленый клочок бумажки висел, застряв между голыми ветками придорожного куста. Видимо, когда преступник выдергивал из кармана пистолет, он и вытащил этот случайно сохранившийся билет. К сожалению, оторвана была как раз та его половина, где указывается фамилия пассажира. Впрочем, почему «к сожалению». Он мог назвать любую фамилию — при покупке билетов на самолет документов не спрашивают.
Приезжий из Башкирии. Уфа… Надо, очень надо побыстрее слетать туда. И как раз с тем рейсом и с той стюардессой, которая обслуживала его, когда в самолете сидел в кресле Башкирец. Может быть, она вспомнит его. Но сначала фоторобот.