— Москву можно срочно заказать, Марат Абдрахманович?
Подполковник Афзалов смеется:
— Марс для тебя, Павел Иванович, и то готовы заказать.
Москва выслушала доклад и устами майора Вазина, поздним вечером оказавшегося из всего начальства на месте, сказала:
— Приказ начальника управления никто отменить не может, кроме него самого или высшей инстанции, разумеется. Так что возвращайтесь в срок, старший лейтенант.
А у старшего лейтенанта — билет на поезд в Соль-Илецк. Хорошо бы, конечно, оказаться там пораньше, чем прибывает поезд. Тогда на командировке, с гораздо большей долей вероятности, появилась бы отметка о выбытии строго в соответствии с приказом.
Настала пора прощаться. Павел встал, подошел к Марату Абдрахмановичу, взял его руку в свои и очень нескладно от смущения заговорил о том, как он признателен за ту неизменную атмосферу дружелюбия и помощи, которой он был окружен в немногие дни пребывания в Кумиртау. Подполковник Афзалов, улыбаясь, вежливо выслушал старшего лейтенанта до конца и потом сказал:
— На поезде в Соль-Илецк долго ехать. Не зная местных условий, вы неизбежно будете вынуждены заниматься там и организационными делами. Вывод. Берите мой ГАЗ-69, трех сотрудников. И, как у русских говорят, ни пуха ни пера.
И вот закрытый милицейский ГАЗ-69, слепя яркими фарами и криком сирены заставляя прижиматься к обочине все попутные и встречные машины, вырвался на шоссе, ведущее в Соль-Илецк. Сменяя друг друга за рулем, четверо оперативников и водитель всю ночь неслись по шоссе мимо деревень, поселков и городов со скоростью, которую дипломатично следует назвать «на грани безопасности». Рано утром были в Соль-Илецке. И сразу — на пыльную пригородную улицу, где за длинным глухим забором виднелась крыша дома Борисовых.
Хозяин — Ефим Павлович — был дома. Сын Николай, помощник машиниста, — в рейсе. Пока трое сотрудников, пригласив понятых, производили обыск, старший лейтенант Калитин допрашивал Борисова.
— Вы подарили своему племяннику, Осипу Туркину, ружье?
— Дарил.
— При каких обстоятельствах это произошло?
— Да почти что негодное оно. Я его еще году в тридцатом купил. Тульское. Шестнадцатого калибра. Ну, само собой, оно за это время не помолодело. Разболтанное, потрепанное, осечки. И приклад так облупился, охотники на смех поднимали. Не ходи, говорят, с нами, а то твой приклад дичь пугает — отсвечивает чище зеркала. Забросил я его сначала в сердцах. Но на хорошее ружье деньги нужны. Решил подремонтировать. Сделал новый буковый приклад. Как раз в это время задумал рамку зеркала и буфет шеллаком покрыть. Ну и заодно тем же темно-вишневым цветом и приклад подфасонил. Еще сезон или два проходил с этим ружьем. А потом новое купил. «Тулку» же отдал сыну, Николаю, — он тоже пристрастился к охоте. Он и припасы готовит на нас на двоих. Сам рубит пыжи — и войлочные и картонные, катает картечь.
— А из чего рубит пыжи?
— Картонные которые, так их из книжных обложек. Там валяются они, в сарае.
Нашли в сарае учебник езды на мотоцикле с остатками темно-зеленой обложки. Очень похож этот картон на тот, из которого был пыж, найденный на месте схватки преступника с инспектором ГАИ на подмосковном шоссе!..
— А пыжи из войлока как делает? Где берете такой толстый войлок?
Старик повздыхал, покашлял, но сказал:
— Баловство, конечно. Таскает Николай помаленьку из депо войлок, которым ворота утепляют.
— Остался у вас такой войлок?
— Чуток есть. В сенях посмотрите, в ящике с инструментом.
Нашли и войлок. И пыжерубку. И свинец, из которого Николай Борисов катал картечь. И болт, служивший охотнику, чтобы забивать пыжи в гильзы.
Взяли соскобы краски с зеркала и буфета: тот кусок приклада, что нашли в Подмосковье, тоже покрыт темно-вишневым шеллаком.
Все. Можно было отправляться на аэродром, в Оренбург. И пока Павел в удобном кресле самолета отсыпался за бодрствование прошедшей ночью, в Москве происходили решительные события.
Троица из калитинской группы распределилась по самым решающим точкам — Петя Кулешов дневал и почти что ночевал на Главпочтамте; сюда мог прийти Туркин за деньгами, которые ожидал от родителей. Сергей Шлыков возглавлял засаду в квартире тетки Туркина, на Малой Оленьей улице. Как только получили сигнал от Павла, старый дом и примыкавшие к нему сараи обыскали вдоль и поперек. В пазу, между бревнами одного из сараев, обнаружили крупную дробь, картечь, гильзы и два курка от охотничьего ружья. И еще часы, завернутые в носовой платок, отделанный кружевами. Плоские, среднего размера мужские часы в золотом корпусе и на кожаном ремешке, покрытом золотистым лаком. Такие часы, повинуясь моде, носили в то время да и сейчас охотно носят и женщины. А в чемодане, который Туркин вовсе и не прятал — он лежал под кроватью у тетки, — рядом с учебниками по физике твердого тела и книгами по кибернетике мирно соседствовали те самые темные очки и электрическая бритва «Харьков», которые Туркин отобрал у Лени Баскина, когда замышлял его убить.