«Контрразведывательный режим» разных стран и войн
Все эти странные привилегии для вражеских шпионов в России в самом начале Первой мировой войны объясняются не только феодальными пережитками, но и тем, что в Российской империи система профессиональной контрразведки и борьбы со шпионажем появилась всего за несколько лет до августа 1914 года.
К началу войны функции органов государственной безопасности в России выполняли три ведомства: военная контрразведка, полиция и жандармское управление. Однако полиция в основном занималась охраной общественного порядка и криминалом, а жандармерия специализировалась на «внутреннем враге», то есть политической и иной оппозиции царскому режиму. В деле противодействия иностранному шпионажу, особенно военному, они не были профессионалами.
Те же, кому полагалось профессионально бороться с неприятельскими шпионами были созданы буквально накануне войны. Армейская контрразведка в военных округах Российской империи была учреждена только в 1911 году, а отделение контрразведки военно-морского флота создано лишь в мае 1914 года. Именно поэтому немцы до начала мировой войны имели, например, полные сведения о судостроительной программе русского военно-морского флота на Балтике. При этом отделы контрразведки военных округов были крайне малочисленны – так в мирное время контрразведывательный отдел Киевского военного округа (охватывавшего больше половины современной Украины) насчитывал лишь 19 сотрудников.
Психологически в Российской империи шпионаж всё еще не воспринимался как системная опасность, как постоянно действующий вражеский механизм похищения информации. Отношение к «шпионству» оставалось всё ещё патриархальным, пришедшим из феодально-аристократического прошлого, когда подобная деятельность рассматривалась как некий периодический курьёз, недостойный благородных дворян и воинов.
По этой причине в Российской империи начала XX века был самый мягкий «контрразведывательный режим», то есть самые удобные и безопасные условия для деятельности иностранных разведок среди всех крупных держав Европы. Например, с 1910 года и до начала Первой мировой войны в России по подозрению в шпионаже было арестовано 220 человек, из них приговорили к тюремным срокам всего 31. В тоже время в Германии за этот же период времени по подозрению в шпионаже было арестовано 943 человека, из них осуждено 117.
И это не считая Австро-Венгрии, тогда большой западноевропейской державы, главной военной соперницы России на юго-западных рубежах. В Австро-Венгрии только в 1913 году за шпионаж арестовали свыше 560 человек, из них осуждены были 80. То есть в России накануне Первой мировой войны выявление иностранной разведдеятельности и раскрываемость дел по шпионажу были в 7–8 раз менее интенсивны, чем у её потенциальных противников на Западе.
Даже вступив в мировую войну Российская империя почти год оставалась без единой системы контрразведки. До июня 1915 года все органы борьбы с вражеским шпионажем в тыловых округах и в действующей армии так и не были объединены в единую систему.
Уже после войны генерал-майор Николай Батюшин, с 1914 года возглавлявший разведку и контрразведку Северо-Западного фронта, так писал о причинах низкой эффективности борьбы с германским и австрийским шпионажем: «Почти весь первый год войны контрразведкой никто из высших военных органов совсем не интересовался, и она поэтому велась бессистемно, чтобы не сказать спустя рукава».
Единая и профессионально работающая система военной и политической контрразведки в масштабах всей страны появится только к 1916 году. Однако к тому времени внутренние проблемы Российской империи достигнут таких масштабов, что с ними будут не в силах справиться любые спецслужбы.
Впрочем, деятельность русской контрразведки в разгар Первой мировой войны и двух революций это отдельная большая история. Здесь же стоит ограничиться кратким рассказом о дальнейших судьбах двух упомянутых здесь «шпионов кайзера» – резидента Лерхенфельда и оклеветанного учителя Вейерта.
После освобождения из тюрьмы 50-летний учитель еще два года преподавал немецкий язык в петроградской гимназии. Пока платили жалование, он аккуратно, с немецкой педантичностью отчислял его часть в помощь русским раненым в госпиталях и лазаретах. Учитель Иван Фердинандович Вейерт умер вскоре после революции, в 1918 году, когда столицу бывшей империи в разгар гражданской войны охватил голод.
Вернувшийся в Германию барон Эрнст Густав фон Лерхенфельд до конца Первой мировой войны работал в немецкой администрации на оккупированной немцами российской части Польши. Но барон-шпион вошёл в большую историю не в годы Первой мировой, а во время Второй мировой войны. В момент ареста в Петербурге в августе 1914 года у 43-летнего барона была годовалая дочь, внучка русского генерала, проигравшего японцам сражение у Вофангоу. Через 20 лет уже в Германии эта выросшая девочка с титулом баронессы стала женой графа Клауса фон Штауффенберга, тогда лейтенанта немецкой армии. Ещё через десятилетие Штауффенберг, уже в чине полковника вермахта, устроит знаменитое покушение на Гитлера 20 июля 1944 года, когда фюрер Третьего рейха выживет только чудом и волей случая.