Маклаков пугал Совет министров страшными историями о том, как проживавшие в приграничной полосе немцы обязаны были при наступлении германской армии «предоставить в ее распоряжение квартиры и фураж, а при требовании последнего для нужд русской армии сжечь его». Излишне говорить, что о подобных достижениях германская разведка могла только мечтать. Даже сам Маклаков был вынужден заметить, что этот глобальный заговор известен ему «по неподдававшимся проверке данным». В качестве еще одной иллюстрации глобального заговора русских немцев против России министр Маклаков приводил историю о том, что в Бессарабии новая железная дорога прошла исключительно по немецким колониям и даже «образовала особый угол для того, чтобы прорезать их центр», в то же время «минуя русские села с такой тщательностью, что ни одно из них не оказалось к ней поблизости». Министр объяснял эту конспирологию происками местного земства (самоуправления), «всецело находящегося в руках немецких колонистов».
Напугав Совет министров такой картиной глобального заговора, министр МВД предлагал конфисковать немецкие земли по национальному признаку во всех западных губерниях империи. В качестве обоснования правомочности подобных действий приводилась ссылка на то, что в Германии к этому времени уже были конфискованы русские денежные вклады в государственных и частных банках.
«Воспрещаю сборища взрослых мужчин немцев более двух…»
Правительство Российской империи, помня раздражённые слова монарха о немцах, сочувственно восприняло алармистский доклад министра МВД и начало разрабатывать меры по борьбе с «немецким засильем». Но даже в условиях мировой войны бюрократический аппарат империи работал очень неповоротливо и неспешно. Начиная с октября 1914 года, за четыре месяца Совет министров провел восемь заседаний, посвященных этому вопросу, прежде чем родил первый законодательный акт на эту тему.
Впрочем, отдельные наиболее ретивые представители царской администрации не дожидаясь новых законов отличились абсолютно комическими мерами борьбы с немцами в тылу. Так генерал-губернатор Одессы Михаил Эбелов (кстати, армянин по национальности) 25 октября 1914 года издал постановление, изумившее бюрократическим маразмом даже самых рьяных поборников «борьбы с германизмом». Постановление не только вводило запрет на разговоры «вне жилищ» на немецком языке, но и содержало массу мельчайших, и оттого комичных подробностей, вроде отдельного запрета изготовлять визитные карточки и надгробные надписи на немецком языке. Первый же пункт этого постановления ретивого генерал-губернатора гласил: «Воспрещаю сборища взрослых мужчин немцев более двух, даже из числа русско-подданных, как в своих жилищах, так и вне их».
Это постановление вызвало недоумение даже на самом верху империи и на два месяца породило оживленную бюрократическую переписку между Одессой и Санкт-Петербургом. Сам глава правительства Горемыкин был вынужден объяснять генералу Эбелову, что многие его запреты не вызваны условиями войны и отдают некоторым маразмом. Эбелов в натуральном кавказском стиле отвечал длинными и прочувственными письмами о том, что уважает «немцев коренных русско-подданых, частью сроднившихся, частью сжившихся с русским населением», но настаивал, что собрание немцев более двух «недопустимы с целью сохранения государственного порядка, общественной безопасности и интересов армии». В итоге бюрократическая махина Российской империи с трудом смогла заставить генерал-губернатора Эбелова издать дополнительное разъяснение, что понятие «более двух» не распространяется на членов одной семьи, живущих под одной крышей.
Постепенно медлительная бюрократия империи раскачалась и родила ряд законодательных актов, направленных против немецкой собственности в России. 2 февраля 1915 года появился закон «Об ограничении землевладения и землепользования неприятельских подданных». В соответствии с ним, австрийским, венгерским, германским и турецким подданным запрещалось приобретать какое-либо недвижимое имущество на территории всей Российской империи. Кроме того, им предписывалось «отчудить (так в тексте! – А.В.) в установленные сроки и по добровольному соглашению свои недвижимые имущества, находящиеся вне городских поселений».