Умершего звали Сэмюэл Ревило. Сорока девяти лет, вдовец, часовых дел мастер, имел на Альварадо маленькую часовую мастерскую. Он жил в меблированных комнатах на Темпл-стрит, и вчера утром его обнаружила домовладелица, которая принесла чистые полотенца, полагая, что он ушел на работу. Санитары сказали, что похоже на намеренно принятую слишком большую дозу какого-то снотворного. У кровати стоял использованный стакан; лаборатория его забрала. Записки нет. Не найдено никаких лекарств ни в комнате, ни в общей ванной: там же проживали еще три съемщика.
Домовладелица утверждала, что у него есть сын, Альфред Ревило. Она не знала, где именно он живет, знала только, что где-то в Лос-Анджелесе и что он женат, мистер Ревило иногда по воскресеньям отправлялся к нему обедать. Вчера в телефонном справочнике Ландерс нашел четырех Альфредов Ревило; но все они были не те. Сына, конечно, нужно известить. Точно так же, само собой разумеется, нужно выяснить, где он достал то, что выпил.
Пигготт без особой надежды позвонил в лабораторию спросить, не знают ли они уже, что это было: они там любят работать тщательно и не спеша — однако на сей раз у экспертов уже был готов ответ, и Дьюк сообщил, что Ревило принял какие-то снотворные таблетки, продаваемые по рецепту врача.
— Около тридцати штук, судя по осадку в стакане. Видно, хотел быть уверенным. Вскрытие даст вам что-нибудь более определенное. Да, на стакане его отпечатки.
— Большое спасибо, — сказал Пигготт.
Он поехал на Темпл-стрит и поговорил с домовладелицей, миссис Питман. Она ничего не знала. Мистер Ревило такой милый, тихий человек, прожил здесь четыре года после того, как потерял жену. Никогда о себе не распространялся, и если он и посещал врача, она этого не знала.
Ближайшая к мастерской Ревило аптека находилась прямо за углом. Пигготт зашел туда и спросил — записи о том, что Ревило выписывались какие-либо рецепты, не было. Ближайшая к меблированным комнатам аптека была расположена на Глендейл-авеню; там тоже такой записи не обнаружилось.
Три прочих съемщика были на работе, но домовладелица говорила, что они почти не имели дела друг с другом, не очень-то водились. Еще она рассказала, что бедный мистер Ревило захаживал к миссис Вули, жившей на той же улице. Он был еще не старик, она — вдова, и для него было бы так хорошо снова заиметь свой дом и семью.
Поэтому Пигготт прошел пешком один квартал и разыскал миссис Вули. Миссис Лида Вули. Она была дома; старый, чисто прибранный дом. Несколько сухопарая, крашеная блондинка, убитая горем.
— Он был такой замечательный человек… имел свое дело, и к тому же добрый, хороший… не каждый так по-доброму относился бы к маме, но он был всегда такой внимательный, он даже принес ей конфеты в прошлый День матери…
— Он такой и был, — вторила ей старушка. — Бедняга, ему еще и пятидесяти не было. — Маленькая, худенькая, седая женщина, весьма бодрая, с бойким голоском.
Они ничего не знали; он им ничего не рассказывал. Они всего лишь слышали, что он умер. Миссис Вули, однако, знала адрес сына: Манхэттен-плейс в Голливуде.
Это было шагом вперед. Пигготт двинулся в Голливуд под дождем, который опять стал больше похож на изморось, чем на дождь.
— Двойной блеф, — сказал Мендоза; он развернулся в своем крутящемся кресле к окну и глядел на серое небо, изморось, туман, смешанные в одну сплошную серую завесу. — Может быть, просто двойной блеф, Артуро. И это сделало бы все гораздо проще.
— Да, понимаю, понимаю, — отвечал Хакетт. — Я понял, когда ты первый раз рассказал эту маленькую историю. Конечно, ты его видел — а я нет. Ты думаешь, Луис, так оно и есть?
— Не знаю. Если это спектакль, то Трулок представляет его просто замечательно — не переигрывая роль. Если это роль.
— Проще, конечно, — сказал Хакетт, — чем болтовня о том, что Мишель, дескать, исчезла из женской комнаты.
— И в таком случае он не очень бы и рисковал. Марго Гийом говорит, что между тем, когда Мишель у нее на глазах направилась в женскую комнату, и тем, когда Трулок попросил ее там посмотреть, люди приходили и уходили. Она не могла бы сказать, сколько вообще времени прошло. Этот вестибюль невелик. Могло быть, что Мишель возвратилась из женской комнаты вовремя, они вышли к машине, а Марго не заметила. И продолжали спорить уже в машине. М-м, да — ему пришлось рассказать нам о споре, иначе у него не было бы причин не позвонить в полицию после ресторана. Маленькая размолвка по поводу школьной приятельницы Мишель — об этом ли? Об этом? И таким образом он может говорить, будто подумал, что она, возможно, тайком от него ускользнула. Но хорошо, вот они спорят — в машине, на темной стоянке. И Трулок выходит из себя, хватает ее, может быть, чтобы встряхнуть. Я бы сказал, что он довольно вспыльчив, знаешь ли. А она — маленькая, хрупкая девушка. Он не собирался ее убивать, но он большой, сильный мужчина. Так что неожиданно у него на руках оказывается труп.
— Ты выстраиваешь это искусственно, — сказал Хакетт. — Его невеста? Хорошо, может быть, отчасти из-за денег, но он ее и любил, тут дело не в одних деньгах. Она красивая девушка.
— Нет. Нет, он не хладнокровный самовлюбленный эгоист — но в подобной ситуации, Арт, человек в самом деле — как бы он ни ужасался, раскаивался или пугался — имеет свойство подумать и о себе. Cómono?[49] Он не дурак, и он адвокат. Он знает, что не собирался этого делать, — это произошло случайно, но все-таки произошло. Он бы подумал: чего ради губить свою жизнь и карьеру из-за случайности. Не уверяй меня, что он не попытался бы это скрыть.
— Я не уверяю. Если он таков, как ты говоришь, — Хакетт заглянул в раскрытый путеводитель, на страницу сорок четыре: центральная часть Лос-Анджелеса. — Элмир-стрит находится за три коротких квартала от этого ресторана. Снять с нее украшения, чтобы все выглядело в первую очередь как грабеж, а потом уже как случайное убийство. Выбросить тело в первом же подходящем темном месте, вернуться в ресторан и разыграть там свою маленькую драму. Да, и он там бывал раньше — он знал о боковом выходе у женской комнаты. Я тебе одно скажу, — проговорил Хакетт. — Если это так, то получается, что он совершенно ни при чем, а родители решили, что ее похитили, и все откладывали позвонить нам. Если бы ее нашли сразу, насколько более правдоподобно выглядела бы его история. После небольшой размолвки Мишель от него скрылась и пошла на автобусную остановку, чтобы ехать домой. Заприметив бриллианты, на нее нападает грабитель, а оказавшись обремененным трупом, он оттаскивает ее немного по той дорожке, чтобы иметь время смыться. Все смотрится вполне натурально.
— Como si[50]. Мать говорит, у нее не было ни цента. Мишель не могла бы сесть на автобус — но в этом нет полной уверенности. А бриллианты в этом случае лежат в сейфе Трулока в банке, и там они и останутся.
— Ты считаешь, что это произошло именно так?
— Не знаю. Могло быть и так. Это следует держать в уме, вот и все. Однако же мы не позаботились поспрашивать там, где было найдено тело. Супругов Херли, которые ее обнаружили, не было дома — но другие соседи могли быть у себя. Не видел ли кто из них что-нибудь в тот вечер? И так далее. Поезжай-ка и прощупай. А потом, я думаю, мы с тобой поедем прощупать мистера Пола Грулока: зададим ему кое-какие вопросы. Может быть так — это иной аспект, — что он совершенно не ожидает, что мы заподозрим его, и будет потрясен этим фактом. Посмотрим.
— О'кэй. А ты что будешь делать, Шерлок? — Хакетт поднялся.
— На тот случай — также возможный, — что Трулок говорит чистую правду, займусь этой Эйлин Родни, — сказал Мендоза. — Расспрошу о ней Стэнъярдов. Потому что… — он развернулся со своим креслом и задумчиво поглядел на Хакетта. — Мишель был двадцать один год. Эта часть рассказа Трулока показалась мне правдивой. Судя по всему, девушку тщательно оберегали, и жила она без забот и тревог. Возможно, не успевшая повзрослеть, наивная. И — молодая. Конечно, частные школы. Молодые всегда так чертовски идеалистичны — и неопытны, naturalmente[51]. Если все, что он говорил о девице Родни, соответствует действительности, — а он, разумеется, знал, что мы можем это проверить, — то я вполне могу себе представить, как девушка вроде Мишель, с путаными идеями о верности старым друзьям, защищает ее и даже, возможно, мчится к ней об этом сказать. Просто чтобы преподать ему урок. И — в Бойл-Хайтс ютится эта Родни? Если она посещала ту же частную школу, что и Мишель? — Он поднялся, стройный, щегольски одетый, и сказал: — Это запутанный клубок. Будем искать и тянуть ниточки. Встретимся за ленчем у Федерико.