Сама Кейт была так сильно потрясена его поступком, что какое-то время просто стояла и позволяла ему целовать себя до тех пор, пока не поняла, что задыхается. От невероятного волнения, от сладкой дрожи, которая охватила ее с ног до головы.
В голове царил туман, поэтому рассудок Кейт отказывался давать ей рациональный совет, как действовать дальше. Она не могла думать ни о чем, кроме болезненного бега собственного сердца и сильного, такого надежного тела, прижатого к ней, которое не позволило ей упасть, когда ослабели колени. И воля.
На этот раз все было по-другому: и напор его губ, и давление его твердой груди, и сила объятий. Он целовал ее медленно, соблазняя и покоряя каждым движением губ. Дыхание опаляло. Руки нежно гладили ей спину. Её как будто одурманили и околдовали, потому что разум больше не подчинялся ей.
Он не переставал ласкать ее губы, когда послышался его хриплый шепот:
- Обними меня.
В его голосе не было твердости или властности. В нем была мягкая просьба. Почти мольба. Кейт не могла объяснить, что заставило ее подчиниться, но она обняла его за плечи и всей грудью прижалась к нему. И что-то защемило внутри, когда она услышала его тихий стон. Как будто ему это было очень приятно. И нужно. Однако к ее удивлению намного приятнее и уютнее стало ей самой. Никогда прежде Кейт не испытывала такого удовольствия от объятий мужчины. Это изумляло! Но больше всего Кейт изумило то, как сильно ей хотелось обнять его, пока не представился случай сделать это.
И снова у самых губ раздался его еще более низкий, еле различимый голос:
- Милая, открой рот.
Кейт была так сильно захвачена его прикосновениями, его шепотом, что не задумывалась над своими действиями. Она хотела, чтобы это не кончалось. Хотела лишь… Чего-то, что мог дать только он. Тепло. И что-то еще.
И с ужасом поняла, что пропала, когда подчинилась ему во второй раз. Он прижался к ней с такой силой, что Кейт на самом деле стала задыхаться, ощущая головокружение. А потом… Она вздрогнула, словно ее ужалили, потому что этот бессовестный человек просунул к ней в рот свой язык и стал ласкать ее с греховной откровенностью! Немыслимо! Кейт потрясенно замерла в его руках, чувствуя, как упоительное ощущение заполняют каждую клеточку.
Он коснулся ее языка и стал ритмично поглаживать его, обжигал ее своими губами. Кейт теснее прижалась к нему, едва дыша и боясь упасть от сильнейшей дрожи. Внутри разгоралось непонятное, опасное пламя, которое могло поглотить ее в любой момент.
Господи, что он делал с ней? Она не могла сопротивляться ему, потому что это было восхитительно! Она даже не заметила, как запустила пальцы в его мягкие волосы и стала поглаживать его затылок. Ей хотелось быть к нему как можно ближе. Давление его тела усиливало напряжение, сковавшее ее тело. Такого она еще никогда не испытывала.
Она тонула в нем. Это было невероятное, неописуемое переживание. Словно ей, старой деве двадцати семи лет позволили на миг увидеть настоящее чудо. И поучаствовать в ее создании. Его поцелуй действительно был похож на чудо, который вдруг заставил сжаться ее сердце. И Кейт испытала острое желание ответить ему, подарить ему такое же чудо, какое он так щедро дарил ей.
Она сжала ладонями его лицо и поцеловала его в ответ, не задумавшись о последствиях, которые неминуемо последуют позже.
Джек знал, что затеял опасную игру, но не думал, что все обернется для него настоящей пыткой. И произошло это тогда, когда ее губы пришли в движения, язык робко коснулся его и стал медленно повторять его движения. Он вдруг понял, что сойдет с ума. От удовольствия, которое обрушилось на него от ее поцелуя. От той нежности, с которой она прикасалась к нему.
Это было невероятно. Ему показалось, что что-то острое вонзается ему в сердце! Ни одна женщина на свете не могла сотворить с ним такое простым поцелуем. Но вот Кейт…
Она поцеловала его так, что у него перевернулась душа. Джек на миг застыл, едва дыша. Он не мог понять, как ей удалось это сделать, но она словно дотронулась до чего-то, глубоко сокрытого, почти похороненного в темных пещерах его никчемной души. Ком застрял в горле, но в следующую секунду его охватил такой огонь, что он мог сгореть дотла. Вжав ее в себя до предела, ощущая каждый изгиб ее восхитительного тела, он с проснувшейся неконтролируемой жадностью завладел ее губами. Сердце колотилось так бешено, что могло выпрыгнуть из груди.
Господи, он хотел бы отдать ей свое сердце только за то, что она увидела его душу! И не испугалась его.
- Кэтти, - выдохнул Джек, теряя голову, как неоперившийся юнец. - Боже, какая ты сладкая!