А потом он лег рядом и навис над ней.
Джек едва мог дышать, наконец, разглядывая свою прекрасную фею. Кожа ее была белой, как свежевыпавший снег, округлая грудь, увенчанная коралловыми сосками, маняще вздымалась вверх, узкая талия переходила в округлые бедра и стройные ножки. Тяжело сглотнув, он положил ладонь на нежную кожу бедра и провел рукой по ее телу вверх, пока не накрыл мягкую грудь.
Она встрепенулась и покраснела от столь откровенной ласки, пряча от него свои глаза. Для нее это было впервые. Впервые кому-то она позволяла так смело прикасаться к себе. Ведь она была невинна. У Джека вдруг сжалось сердце, когда он осознал, что должно сейчас произойти. Что они разделят друг с другом. Ни одна сила в мире не могла бы заставить его отказаться от нее ни сейчас, ни тем более потом. Играя большим пальцем с напряженным соском, Джек прижался к ней и поцеловал кончик ее носа.
- Ты слаще и прекраснее, чем в моих снах, - прошептал он, положив свою ногу на ее бедро. Он все еще был в бриджах, которые боялся пока снять.
Кейт была захвачена со всех сторон. Никогда прежде никто не видел ее голой. Даже ее горничная. А он увидел. И при этом смотрел на нее так, будто видел нечто прекрасное. Его взгляд заставлял ее трепетать и гореть от жара. А когда он сжал своими пальцами отвердевший сосок, она и вовсе перестала дышать.
Он говорил ей о снах. Она снилась ему? Она снилась ему так же, как он снился ей? Во сне он целовал ее так, как целовала его она?.. Но Кейт не смогла продолжить свои мысли, потому что он вдруг нагнулся и накрыл ее грудь губами. Это было настолько интимно, настолько откровенно, но настолько прекрасно, что Кейт глухо застонала и обессилено упала обратно на полушки, обхватив его голову руками.
В нише церкви он проделал с ней нечто подобное, но сейчас ощущения были настолько острыми, что, не выдержав, что Кейт прикусила губу и выгнулась дугой. Он втянул в рот горошинку соска и стал ритмично посасывать, сводя ее с ума, вызывая озноб во всем теле. Кейт закрыла глаза и пыталась уцелеть в шквале сладкого наслаждения, которое он обрушил на нее.
У него были определенные намерения. Насладившись одним плодом, он с жадностью набросился на другую грудь и стал так же терзать и мучить ее, пока Кейт не стала задыхаться. Упоительный восторг перешел в неописуемое блаженство, а затем в невыносимое напряжение. На этот раз внизу живота не просто пульсировало, там все горело и изнывало от чего-то, требуя что-то.
Атака закончилась так же внезапно, как и началась. Он навис над ней и впился ей в губы опустошительным, дурманящим поцелуем, не переставая ласкать ее руками.
Джек сходил с ума и понимал, что долго не выдержит. Он хотел довести ее до безумия, хотел, чтобы она так же сходила с ума от наслаждения. Но ее стоны, ее поцелуи и пальцы, которые еще больше возбуждали его своими прикосновениями, свели на нет все его старания и усилия. Со стоном он перекатился на спину, быстро снял с себя остатки одежды, затем стянул с нее белые шелковые чулки и накрыл ее уже теперь обнаженным телом.
Оба на секунду замерли, наиболее полно ощутив друг друга.
Кейт застыла, чувствуя, как ей в живот упирается нечто горячее, пульсирующее и твердое. У нее перехватило дыхание, а глаза расширились. Джек наклонился и нежно поцеловал ее в шею.
- Милая, ты ведь знаешь, что сейчас должно произойти? - глухим голосом спросил он, готовый в любую минуту войти в нее, но боялся причинить ей боль.
Джек не хотел пугать ее силой своей страсти. И любви. Он хотел, чтобы она навсегда запомнила этот день. Запомнила его.
Кейт вздрогнула, когда он бедром стал медленно разводить ее ноги. Она уткнулась ему в шею, чувствуя мускусный запах его кожи, напряжение твердых мышц. Он сдерживал себя, чтобы подготовить её. Чтобы дать ей время привыкнуть ко всему этому новому. Она была так благодарна ему за это. Кейт хотела бы не волноваться так сильно, но ничего не могла поделать с собой.
- Я… - неуверенно начала она, ощущая бешеный стук своего сердца. Ощущая, как его ладонь снова легла ей на грудь и стала поглаживать до боли чувствительный сосок. - Мне двадцать семь лет, Джек… конечно, я знаю, что сейчас должно произойти.
Но Джек вдруг понял, что ничего она не знает. Он поднял голову и посмотрел на ее порозовевшее лицо.
- Почему ты так часто говоришь о своем возрасте?
Она взяла его лицо в свои ладони. Волнение не исчезало, а перерастало в осознание важности происходящего. Тепло и еще какое-то сильное, непонятное до сих пор чувство в его глазах вселяло в нее покой и заставляло идти с ним до конца. И Кейт знала, что пойдет с ним до конца. Потому что сама этого хотела больше всего на свете.