- Где я? И почему вы так смотрите на меня?
С тяжелым сердцем Кейт погладила сестру по щеке, радуясь, что здоровый цвет постепенно возвращается к ней.
- Тебе стало плохо, и мы принесли тебя в твою комнату. Ты не помнишь, что произошло?
Произошло? Тори нахмурилась. У нее голова болела так сильно, что могла расколоться на части. У нее не болела голова так с тех пор, как явился неприятный вестник военного министра из Лондона с письмом о Себастьяне. И тут Тори застыла, перестав дышать.
Себастьян!
Он явился к ней наяву, самый дорогой сердцу человек, и мучил ее одним своим присутствием, не позволяя дотрагиваться до себя. Впрочем, так было всегда: она тянулась к нему, а он уходил от нее.
Он стоял перед ней у порога Клифтона и смотрел на нее своими блестящими, такими грустными зелеными, как изумруд, глазами, и сердце медленно переворачивалось в груди.
Тори безумно хотелось обнять его, почувствовать его рядом с собой, но ведь это только померещилось ей. Он ведь погиб и никогда больше не вернется к ней. Эта мысль резанула по сердцу, словно острая бритва, и ей стало трудно дышать. Чувство вины снова начинало сводить ее с ума. Вина за то, что именна она послала его на верную гибель.
Она задыхалась. Рядом с ним. И без него. Тори глухо застонала и закрыла глаза. Она готова была искупить свою вину любой ценой, лишь бы он на самом деле вернулся к ней, вернулся домой живым. Если бы он знал, как она сожалела обо всем, если бы знал, как она раскаивалась, если бы только позволил все объяснить…
К горлу поступил комок, глаза сжигали непролитые слезы. Тори отвернулась, скрывая от сестер свою бледность, свою боль, свои страдания.
- Мне… мне явился призрак Себастьяна, - хрипло вымолвила она, желая унять обезумевшее от горя сердце.
Но ее ждало очередное потрясение. Кейт коснулась ее холодной руки и тихо проговорила:
- Это был не призрак. - Когда изумленная Тори резко повернула к ней свое бледное лицо, сестра добавила: - Это был настоящий Себастьян.
- Что? - выдохнула она всем сердце желая поверить в это, и в то же время леденела от страха, что это ей сниться.
- К нам на самом деле приходил Себастьян, - подтвердила слова сестры Алекс. - Мы все его видели, и он был более чем живой.
Тори не смогла произнести ни слова, огорошенная новостью во второй раз.
Он жив? Себастьян жив? Он не погиб? Ее сердце не погибло?
- Тори, милая, - нежно проговорила Кейт, с беспокойством глядя на сестру. - Ты себя хорошо чувствуешь?
И Тори честно ответила:
- Не знаю.
Она на самом деле уже ничего не знала. Тори вдруг почувствовала себя потерянной, одинокой и такой уставшей, что стали закрываться глаза.
Кейт и Алекс медленно встали.
- Тогда тебе лучше полежать и отдохнуть. - Она заботливо укрыла ее одеялом и в последний раз погладила ее по щеке. - Поспи немного. Это поможет тебе.
Тори послушно отвернулась и свернулась калачиком посередине кровати. Ее знобило. Она дрожала с ног до головы и, казалось, этому никогда не будет конца. Она словно попала в водоворот гнетущих, пугающих страданий и никак не могла выбраться оттуда. Вероятно, так ей предстояло прожить остаток жизни.
Через четыре дня, сидя в гостиной и размышляя о том, почему от Джека до сих пор нет вестей, Кейт вздрогнула, когда в комнату вошел дворецкий с невероятно серьезным лицом. Кейт резко повернулась к нему и с пугающей ясностью поняла, что что-то произошло. И это не было связано с Тори или Себастьяном, весть о возвращении которого облетела всю округу.
Тори, казалось, оправилась от потрясения, но вела себя очень тихо, пугливо, шарахалась от малейшего звука и ни разу не захотела покинуть стены Клифтона. Она даже не выходила в сад, словно боясь чего-то. Кого-то. Почти точно так же вел себя Себастьян, прячась у себя дома. Графиня пела от счастья, неприлично радуясь возвращению сына, которого вернули вовсе не муж со старшим сыном. Но это не имело значения. Главное, что он вернулся. Главное, что все обошлось. Теперь Кейт не давали покоя мысли о том, что же будет с Тори.
Отложив перо, которое бесцельно вертела в руках, Кейт взглянула на Уолбега.
- Что такое, Уолбег? - спросила она, ощущая гулкие удары своего сердца.
Кейт переживала за Джека, места себе не находила от неведения. Чтоо происходило с ним. Как он там? Как прошла встреча? Что он решил? Когда, в конце концов, он вернется? К ней!
- К вам посетительница, мисс Кэтрин, - огласил торжественным голосом дворецкий.
Еще больше нахмурившись, Кейт медленно встала.
- Ко мне? Но кто?
- Она просила не называть себя.
Кейт вдруг почувствовала, как по спине поползли мурашки.
- Пригласи ее сюда, пожалуйста, - медленно произнесла она.
- В этом нет необходимости, - раздался с порога холодный женский голос. - Разумно с вашей стороны принять меня, потому что я намерена поговорить с вами в любом случае.
Кейт застыла, увидев, как невысокая, но элегантно одетая женщина лет пятидесяти с высокомерной, чрезвычайно властной походкой вошла в комнату, оглядев все вокруг презрительным, почти брезгливым взглядом. Затем взгляд ее опасно блестевших серо-карих глаз задержался на Кейт, и она стала изучать ее с полным пренебрежением, почти отвращением, словно перед ней был кусок грязи. Кейт стало не по себе, однако пока не было поздно, она легким кивком головы дала Уолбегу понять, что в его услугах более не нуждается. Слуга покорно вышел, и девушка осталась наедине с неожиданной гостьей.
- Кто вы? - наконец спросила Кейт, когда двери закрылись.
- Я графиня Бьюмонт, милочка, - с чувством собственной значимости и превосходства провозгласила женщина, опираясь на богато украшенную драгоценными камнями трость. - Мать виконта Стоунхопа. А вы должно быть… - Она еще раз с нескрываемой неприязнью оглядела Кейт с ног до головы. - Полагаю, вы и есть та самая неудачно блестевшая целых два сезона, и теперь старая дева Кэтрин Хадсон.
Кейт сжалась, словно ей дали пощечину. Мать Джека явилась к ней собственной персоной! И судя по ее словам, эта встреча ничего хорошего не сулила Кейт. Она попыталась сохранить присутствие духа, хотя это давалось ей с великим трудом. Она не представляла, что могло заставить эту особу явиться к ней, но судя по ее злому взгляду, произошло все самое худшее. Видимо Джек разгневал родителей вестью о том, что скоро женится, и это им в высшей степени не понравилось. Кейт стала пристально разглядывать женщину, которая обвинила одного сына в убийстве другого и долгие годы даже не пыталась выяснить, как тот поживает.
- Слава богу, я отговорила мужа и приехала сюда сама, - прервала молчание графиня. - Это оскорбило бы его достоинство.
Кейт резко приподняла подбородок.
- Чем дом моих предков может оскорбить достоинство вашего супруга? - стараясь говорить спокойно, спросила она.
- А вы еще спрашиваете? Да один ваш вид уже оскорбителен!
Кейт сжала пальцы, понимая, что разговор будет не просто трудным. От него будет зависеть ее будущее. Ее жизнь!
- Как вы можете судить об этом, совершенно не зная меня?
- А вы еще и дерзкая, как я погляжу! - Графиня недовольно прищурилась. - Именно такие как вы становятся гибелью наших дорогих мальчиков. Мы растим их для почета и процветания, а вы пытаетесь загубить наши усилия и их судьбы. Но вы просчитались, потому что у него есть родители, которые уберегут его от беды.
Кейт приказывала себя сохранять трезвый рассудок, только не поддаться отчаянию и страху, чего и добивалась графиня. Только не сейчас! Кейт поразила наглость графини. Как она может говорить о Джеке так, словно он дорог ей больше всего на свете? Разве не она выгнала его из собственного дома? Не она способствовала этому, а потом стояла в стороне и спокойно смотрела на то, как рушится жизнь Джека?