Мотя кивнула и хлюпнула носом. Она так перенервничала, что теперь аж тряслась.
— Помимо матери отказную должен писать и отец.
— Ага-а! Ты — отец! — выпалила она.
— Дослушай! Если нечем заткнуть рот — свари кофе и попей.
Мотя, на удивление, послушалась и пошла делать кофе.
— Мать Сереги — моя жена.
Мотя поперхнулась, а потом почувствовала что-то противное в груди, будто желчь поднялась по легким.
— Жена?
Роман кивнул.
— Мы не живем вместе уже около года, и я все не мог понять, почему она тянет с разводом. То не может доехать, то юрист долго читает условия, то еще что-то. Карантин к тому же, в общем, причины она находила виртуозно, а потом мне пришла бумага о том, что моя жена оставила в роддоме ребенка, и я должен приехать и забрать его или написать отказную. Если не пишу, то ребенок мой, а жене будут назначены алименты.
— То есть, он твой? Ну год это… А-а… нет… — Мотя сидела и считала сроки беременности, примеряя их к году раздельного проживания.
— Ну да, — кивнула она. В глазах зажегся интерес прожженой сплетницы.
— А она че? Она с кем? — Мотя навалилась локтями на стол и закусила губу от азарта.
— Женщины, — закатил глаза Роман.
— Да ладно тебе, мы уже почти родственники, колись!
— Поверить не могу, что делюсь чем-то с посторонней девчонкой, но ок. Если уж мы «почти родственники». Сделай мне кофе, — и он откинулся на спинку стула, будто покоряясь судьбе и Моте, готовый рассказывать, уже все, что она пожелает, лишь бы все закончилось.
В его голове все еще не до конца укладывалось, как так вышло: вчера в полдень он выехал с работы и поехал в больницу, чтобы решить вопросы отцовства. В лифте увидел девчонку с люлькой, на которой была бирка «Сергей Ленский». Спугнул девчонку и она сбежала. А потом какие-то считанные минуты и девчонка уже сидит в его машине. Он платит за ее ночлег. Она попадает в переделку и едет к нему. Она сжигает его кастрюлю, захватывает его ванну. Она заставляет делиться личным, бьет его посуду, ведет себя ужасно, но почему-то ей это простительно. И,главное, этот младенец будто уже к ней пришит, а сама девчонка пришита к Роману.
— И как я вообще в это вляпался, — пробормотал он.
— Ой, не знаю, но женщин ты выбирать не умеешь! — заявила Мотя и поставила перед Романом кофе с густой высокой пеной. Он удивленно уставился на чашку.
— Что? Я официантка в кафэхе. Ну в баре точнее. И подрабатываю там в караоке.
— И санитаркой?
— И санитаркой, ага. Ну? Про жену!
— Я рассказываю — и ты уматываешь отсюда?
— Нет, — улыбнулась Мотя. Ты рассказываешь и мы думаем, как жить дальше.
— Нет. Ничего подобного, — так же с улыбкой покачал головой Роман.
— Да, — охотно кивнула Мотя. — Ты вляпался, парень!
— Ты пойдешь нахрен со своим Серегой, — улыбнулся он, а Мотя закатила глаза, мол, «Мужики…».
— Жена, — вздохнул Роман. — Ну, в целом, не плохой она человек. Всегда говорила, что фричайлд, хотела путешествовать и жить красиво. Я тогда тоже хотел путешествовать и жить красиво. Мы были фрилансерами, колесили по Азии, она вела инсту и все было, как она мечтала. Потом мой бизнес разросся настолько, что колесить уже стало невозможно, ее стало бесить, что мы сидим в России, она стала уезжать сама. Так еще годик. Потом все стало совсем сложно, она болтала только о путешествиях, я перестал ее понимать. Она встретила какого-то не то серфера, не то инструктора по альпинизму, стала ходить в горы или вроде того. Перестала даже говорить, куда на этот раз пошла, только каремат и палатка из гардероба пропадали — значит уехала. Ну и в какой-то момент пришла и сказала: люблю не могу этого нищего инструктор-серфингиста. Чао! И через год мне пришла новость, что у меня двухнедельный младенец по имени Серега.
— Господи… какие вы глупые, — воскликнула Мотя.
— Я удовлетворил твое любопытство?
— Ага…
— Ну так собирайся и едь в свою больницу. Никто тебя там не схватит, даже прогул не засчитают. Это все — не твое дело. Серьезно. По закону ты все еще преступница, не трепи мне нервы зря. Я разберусь со «своим» ребенком сам.
И почему-то, не смотря на то, что говорил он логичные вещи и Мотя им с Серëгой была чужим человеком, ему казалось, что битва заранее проиграна.
Четырнадцатая. Пожалуйста и нет
— А ты звонил этой своей жене? — задумчиво спросила Мотя, когда тишине в квартире исполнилось примерно тридцать секунд.
Она искренне пыталась не интересоваться этой темой и быть осторожнее, чтобы Роман потерял бдительность.
— Нет, — невозмутимо ответил он, но Мотя уже достаточно наслушалась, чтобы распознавать сарказм. — Ничего особенного же не случилось, подумаешь… ребенок. Решил, что не стану тревожить человека, пусть отдыхает.