Кофе выпили, билет купили и поехали поздравлять дочь, решив ей пока ничего не рассказывать.
— Может чего-нибудь всё-таки наврем ей? Скажем, к примеру, что я в командировку уезжаю.
— Куда? В Англию?
— Нет, конечно. Скажем — еду в Великобританию.
— Смешно. И сразу начнется «Папа, папулечка ну возьми меня с собой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» и придется в итоге всё ей рассказывать. А так: меньше знает — крепче спит. И надо было либо брать её в команду с самого начала, либо надо молчать до конца. Да и если ничего не получится, то расскажем, как забавную историю, а получится — порадуем наследством.
— У нее когда экспедиция ее заканчивается?
— Через неделю.
— Ну, ок.
13
Едва колеса самолета утратили связь с землей, и лайнер, опершись крыльями о воздух, избавился от тряски, как я уснул. Через полтора часа проснулся, услышав слово «еда» и снова завалился спать. И так хорошо летелось, что я даже в туалет не сходил. А планировал-то я весь полет любоваться в иллюминатор облаками (и даже рюкзак поудобней под голову положил) и минут пять смотрел как отдаляется земля, а потом щелкнуло что-то на табло в салоне, и я как по команде улетел в мир сновидений. Вообще-то я в полетах никогда не сплю, даже когда пытаюсь, а тут всё на удивление случилось наоборот. И было это так неожиданно, что закралось подозрение, а не добавила ли жена успокоительное в чай, который мы пили перед расставанием в аэропорту.
Самолет снова сцепился с землей и несколько человек захлопали так радостно, словно порвали при этом завещания, подписанные перед взлетом.
Я еще раз перечитал сообщение от Киссенджера: «Буду ждать вас в зале для встречающих» и вышел из самолета.
Коридоры аэропорта «Хитроу» как кишки в брюхе громадного чудища — длинные и узкие. Сначала я шел по указателям желтого цвета, потом по фиолетовым (для граждан тех стран, у которых нет безвизового сообщения с Англией). Развлекался переводчиком вывесок и поражался, как телефон умудряется делать это с лёту — только навел камеру, как уже на экране русский текст.
В зале для встречающих какой-то человек замахал мне руками и разыгралась классическая сцена из кино — он машет в моем направлении, я оглядываюсь, а сзади никого, опять смотрю на него, он продолжает махать, я тычу в себя пальцем, мол, «Точно я?», он кивает чаще, и мы вместе подходим к ограждению, разделяющему прибывших и встречающих. Он спрашивает: «Вы Ироним?». Киваю и ловлю себя на мысли, что не так я представлял себе человека, который выдаст мне 10 миллионов долларов. Он даже как тот, что обманет на эту сумму, не выглядел. Он выглядел и улыбался, как тот, кто сбегает за сигаретами за чаевые в 10 центов. И только я подумал, что что-то не так, как он на ломаном русском говорит: «Мистер Киссенджер просил вас встретить. Меня зовут Артур». И улыбнулся, и спросил: «Багаж?», указывая на мой рюкзак. А по интонации и мимике его я доперевел «Это и весь ваш багаж?», и хотел пошутить, что мол, всё что мне надо в него войдет, но шутить не стал, будучи уверен, что между русскими и английскими шутками лежит пропасть недопонимания.
Когда он сказал, что мы поедем в метро, а вначале подумал, что это такой у него не тонкий английский юмор к дорогим гостям. Но он указал рукой направление и зашагал впереди к табличке «Underground». Я до последнего в метро не верил и всё ждал, что он остановится, обернется, рассмеется, крикнет «Шютка!» и мы пойдем к «Роллс-Ройсу». Окончательно надежда на «Роллс-Ройс» угасла, когда за нами закрылись двери лифта и кабина начала съезжать к подземке. Случайно наши с ним взгляды пересеклись, и я в ответ улыбнулся и подумал: «Ат ты сука!».
В вагоне садиться не стали из чего я сделал вывод, что ехать недалеко. Оглядываюсь и отмечаю, что подземка в Лондоне говно и скорей всего нам попался вагон, выпущенный в рейс в последний раз перед списанием на металлолом. А может и весь поезд надо отправлять под списание. «Всё хорошо?», — спрашивает у меня Артур, видимо подозревая, что что-то не хорошо. «Всё «ок», — отвечаю и понимаю, что он не понимает, и добавляю кивок, и к кивку добавляю улыбку — вернее то, что я считаю улыбкой.
14
«Флип-стрит. 221Б» написано на углу дома. А на двери № 033, перед которой мы стоим «Mr. Henry Kissinger's Law Office» («Адвокатская контора мистера Генри Киссенджера»). Артур открывает дверь, нажимая код на ручке и оказывается, что за ней целый этаж работников и сотрудников, мужчин и женщин, молодых и не очень, красивых и так себе, и все одеты по дресс-коду «черный низ белый верх». И на всех и низ, и верх сидит безупречно. А я в своих кроссовках, джинсах и рубашке навыпуск, словно пролетарий из Коктебеля, приехавший передать английским товарищам привет от Максимилиана Волошина. А запах! И сами люди и всё вокруг них пахло богатством и достатком. Пахли их взгляды и позы, улыбки и жесты. Даже кофе дымился ароматом денег, и уверен пенка была в форме фунта. А речь! Казалось, они не говорят, а перекидывают друг другу изо рта в уши по сотне другой разных валют и этим только и занимаются целыми днями.