«Гарри! Ах, Гарри, я так ждала тебя».
«Сама же тем временем любовалась собой? – Он обнял ее и прижал к себе. – Рассказать тебе, как ты прекрасна?»
«Да, расскажи».
«А ты жадная», – осуждающе покачал он головой, но почему-то его слова прозвучали ласково – так говорят с обожаемым ребенком.
Потом он наклонился и поцеловал ее в губы.
«Ты прекрасна… очень прекрасна, дорогая моя. Я схожу с ума, видя тебя и страстно желая тебя. Боюсь, я долго не выдержу. Вероятно, мне придется уехать».
«Уехать! – В ее возгласе слышалось страдание. – Но ты не можешь… то есть.. зачем тебе уезжать? О, Гарри!»
Кристина навсегда запомнила тот момент. Она откинула голову и посмотрела на него. И поняла, что что-то не так. Она вся напряглась в ожидании.
«Кристина, я должен тебе кое-что сказать, нечто, что мне следовало рассказать тебе давным-давно. Но я не рассказал… и сейчас мне очень тяжело… чертовски тяжело».
«О чем?»
Ее голос был чуть громче шепота. Ей стало страшно, она боялась того, что предстояло услышать.
«Кристина! Любимая моя, как же мне тебе сказать?»
«Говори, быстро говори».
«Я женат, Кристина. Я женат уже много лет».
Кристина вновь ощутила ту муку, что испытала тогда. Тут прозвучал голос Питера, звонкий, радостный и полный гордости:
– Это гостиная. Вы ее помните?
– Да, я ее помню, – медленно проговорила Кристина.
Глава 4
– Я говорила викарию – и повторяла это снова и снова тысячи раз, – что никакие дети никогда не нуждались в своей матери так, как эти трое. В общем, я сделала для них что могла после смерти бедняги.
– Я в этом не сомневаюсь, миссис Поттон.
Кристина на кухне разговаривала с круглолицей маленькой женщиной с пухлыми щечками, которая, как она узнала, «делала одолжение» семейству из «Четырех ив» почти семь лет.
Вести беседу с миссис Поттон было нелегко, так как она говорила без остановки, не давая никому вставить ни слова. Появление в доме нового слушателя она восприняла с восторгом и все утро ходила за Кристиной по пятам, рассказывая, рассказывая, рассказывая – о прошлом, о детях, о соседях и о событиях, происходивших в жизни соседей, причем последняя тема оказалась самой интересной и содержательной. Миссис Поттон знала абсолютно обо всем, что случалось в Грин-Энде.
– Я слышала, вчера здесь был мистер Фарли, – заявила она.
– Да, он пришел сразу после моего приезда, – сказала Кристина.
– Хотя я и не люблю никого осуждать, мисс, но никто в Грин-Энде не найдет доброго слова для мистера Фарли. Мы все любили полковника. Он был настоящим джентльменом и всегда помогал тем, кто обращался к нему за помощью, – никому не отказывал. Его сын тоже был хорошим человеком, да благословит его Господь. В тот день, когда пришла весть, что мистера Нейла убили, все плакали горючими слезами. Но этот человек… если хотите знать мое мнение, он выскочка, от него удалось добиться только того, что он племянник полковника. Интересно было бы узнать, кем был его отец! Меня не обманешь, мисс, уверяю вас: молодой Фарли – не тот человек, который должен жить в Маноре.
– Чем он занимается, что превратило его в такого неприятного субъекта? – спросила Кристина.
Миссис Поттон не смогла ответить на ее вопрос. Она знала только то, что Грин-Энду Майкл Фарли не нравится. Как догадалась Кристина, именно в этом и заключалась суть проблемы.
– Конечно, я не одобряю поступки молодого мастера Дональда, – продолжала миссис Поттон. – Рано или поздно мальчик попадет в беду. Я предупреждала его, и отец часто предупреждал его, я сама слышала. Временами кажется, будто в него вселился дьявол и толкает его на поступки, которые делать не следует. А вот маленький Питер совсем другой. Этого мальчишечку нельзя не любить. Какая жестокость, что он осиротел в таком возрасте.
Кристина уже готова была признать, что ее сердце открыто навстречу Питеру. Он по собственной инициативе назначил себя ее гидом и консультантом. Он показал ей дом, устроил экскурсию по саду. Ему очень хотелось, чтобы она обо всем узнала и все оценила.
– А вот здесь весной вылезают крокусы, – рассказывал он.
– Да, знаю, – улыбнулась Кристина. – Желтые и белые. А вокруг кедра они алые.
Питер удивленно посмотрел на нее и рассмеялся.
– Я все время забываю, что вы жили здесь. – Затем он уже серьезным тоном спросил: – Вам нравилось быть ребенком?
Кристина задумалась над вопросом.
– Думаю, нравилось, – наконец ответила она. – Помню, я была очень-очень счастлива. Конечно, бывали и моменты грусти. Видишь ли, мой отец – то есть ваш дедушка – был очень строгим.
– Элизабет помнит его, – сообщил Питер. – Она говорит, что он был ужасным и даже страшным, как бог.
– О, в нем не было ни капельки от Господа, – поспешно возразила Кристина.
– Я не имел в виду Господа, – поправил ее Питер. – Я имел в виду бога – ну, вы знаете, из тех, что жили на Олимпе. Я читал про них. Вы знаете Зевса? Он был страшным дядькой, швырял молнии во всех, кто его раздражал.
– Ты ходишь на уроки? – спросила Кристина. – Я забыла об этом, потому что сейчас каникулы.
– Это точно. Целых два месяца каникул, здорово, правда? Да, новый викарий дает мне уроки. И папа давал, пока не умер.
– Это очень любезно со стороны викария, верно? – сказала Кристина.
– Не знаю, – пожал плечами Питер. – У него скучно. Он так нудно рассказывает о вещах, которые я не понимаю… но все равно, я же должен учиться, потому что хочу стать инженером, когда вырасту, а Дональд говорит, что нужно знать ужасно много, чтобы сдать экзамен.
Кое-что о новом викарии Кристина узнала от миссис Поттон.
– Конечно, ему трудно работать после вашего брата, – сказала она. – В Грин-Энде нет никого – ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, – кто не знал бы преподобного Артура с детства. Можно сказать, они выросли с ним, и хотя ваш отец был сложным человеком, его тоже любили. Ваш брат открыто высказывал свое мнение, но он был справедлив. А этот, новый, он не знает наших обычаев, а мы не знаем его. Однако он не так уж плох, точно вам говорю. Он старается изо всех сил, и жена его старается, хотя и сует нос в чужие дела.
– Думаю, со стороны викария очень любезно давать уроки Питеру, – сказала Кристина. – Нужно его поблагодарить. Как вы думаете, они сами придут познакомиться со мной или будет лучше, если я первая зайду к ним и представлюсь?
Миссис Поттон задумалась. Она пару раз медленно провела ладонью по пухлому боку серебряного чайника, который до этого усердно начищала, а потом подняла на Кристину добрый и одновременно проницательный взгляд.
– Будь я на вашем месте, дорогая, я бы какое-то время сидела тихо, как мышка.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Кристина. По тону мисс Поттон она поняла, что что-то не так.
Миссис Поттон дыхнула на чайник и протерла запотевшее место тряпочкой.
– Я бы предпочла, чтобы вы были со мной откровенны, – сказала Кристина.
– Я не утверждаю, что происходит нехорошее, – наконец заговорила миссис Поттон. – Я не из тех, кто создает проблемы или сплетничает о них. Но я кое-что слышу, и иногда несколько слов, оброненных как бы невзначай, говорят мне больше, чем если бы все это было высказано прямо.
– Ах, миссис Поттон, объясните же мне, что вы имеете в виду, – взмолилась Кристина.
– В общем, дело обстоит так, моя дорогая, – сказала миссис Поттон, отставив в сторону чайник. – Я всегда была за прямоту. Много раз я говорила викарию: «Я называю вещи своими именами, сэр, и от меня вы можете услышать только голую правду, а от всех остальных вы услышите ее в принаряженном виде».
– Я тоже люблю правду, – мягко проговорила Кристина.
– Что ж, вот вы ее и получите. Только я не утверждаю, что это вся правда, со временем многое может измениться. В нашей деревне есть люди с такими же старомодными взглядами, как ваш батюшка, с таким же образом мышления. И когда они начинают говорить – нужно учитывать, какое положение они занимают, – то увлекают за собой людей, которые легко поддаются влиянию.