— Да, родители точно будут против.
— Ну, думаю нескольких дней ей будет достаточно, чтобы их уломать, если она захочет тебя видеть. От церкви до ее дома далеко?
— Квартала четыре.
Прикинул: спеть раза три успею. Девчонка с первого раза может не понять.
— Ну, опасно…
— А чего опасного? Ты идешь молча, не нахальничаешь. Только дирижируешь.
— Это как?
— Вот так.
— Зачем?
— А затем, чтобы Елена не подумала, что я тоже за ней ухаживаю, и поняла — все это делается по твоей команде. И поем до самого ее дома. Все за это время будет ясно — хочет девушка за тебя замуж или нет. Ты не дерзишь, за рукав не хватаешь, молчишь.
— А как понять?
— Либо она молча, и не оборачиваясь, быстро уходит домой, либо останавливается и слушает.
— А зачем много раз петь?
— С первого раза вообще трудно понять что-то, кроме своего имени. А дальше — как пойдет.
— Но я же сразу понял!
— Ты на ушкуе давно плаваешь?
— Лет пять.
— А в бою побывал впервые?
— Так же.
— Кем ты там сейчас?
— Атаманом уже второй год.
— За смелость?
— Больше за верные и быстрые решения. А трусов на ушкуях нет.
— Чего же ты ждешь от девочки, ничего в жизни не видевшей, без опыта и, наверное, моложе тебя? Всю жизнь она за отцом и матерью.
— Ну, если любишь…
— Ты на ушкуй пришел, сразу атаманом стал?
— Да ты что!
— А Елена тут же должна? Новичку надо дать оглядеться, войти в понятие. Время потребно и для принятия решения. Ты быстрый и опытный барс, а она неопытная и молодая лань. Надо будет, неделю ходи и пой!
— Ну, мне подумать надо… Там еще бабка эта…
— Думай хоть до зимы, пока Елену кто-нибудь побойчее тебя, замуж не возьмет. Скажешь — эх, не повезло, и в кабак — глаза заливать. А я все сказал, пойду поем.
Парень задергался.
— Ты тут что хочешь ешь, пей, денег возьми…
Я улыбнулся, встал и пошел. Матвей кричал вслед о моем бессердечии и жестокости, ледяном сердце… Вот и наш столик. Сел, налил себе водки, выпил. Да, трудный сегодня денек. Начал заедать, осматриваться. Ушкуйники выглядели ошарашенными. Подождав, пока немного наемся, тихо спросили:
— А чем же ты Смелого-то так донял? Мы ни в одной переделке его таким не видели.
Не переставая жевать, объяснил, что изложил парню свои мысли по решению его проблемы. А он думает. Кстати, добавил я, с вас по рублю за мою работу и пение.
— Конечно, конечно.
Ссыпали рубли. Теперь за бабушкину еду расплатимся.
— Ну, мы пошли?
— Не советую. Придете — он начнет с вами советоваться, обсуждать. Ему сейчас решение надо принять, а не болтать. Думайте.
Они обмозговали все быстро — сразу видно, что матерые бойцы. А в бою межеваться, да раздумывать особого времени-то и нету, порубают враги в капусту.
— Посидим еще. А то Матвей чахнет все больше с каждым днем. Ты не против?
— Только приветствую. Всегда рад честной компании.
Я подозвал полового.
— Олег, нам бы еще водочки. Кстати: а где осетр?
Он убежал. Вскоре все было подано. Хлопнули еще по одной, и я впервые в жизни поел осетрины. Рыба как рыба, ничего особенного. Егорий рассказал, старушка была и ему, и харчам рада. О том, что мы с Фролом можем жить, сколько угодно. Нет денег, ну и ладно.
Потом Аграфена (её так зовут) пыталась его покормить. Егор сказал, что сильно занят, придет поздно и ждать его не нужно. Усадил ее кушать, проследил за ней, чтобы не берегла ему куски. Сообщил, что поест на работе и убежал.
Ушкуйники спросили, почему я без жилья. Объяснил, что в Новгороде второй день. И тут объявился Матвей. Он подошел железной поступью командора. Похоже мямля и рохля исчез. Оглядел всех орлиным взором.
— Оставьте нас.
Ушкуйники исчезли в момент. Мои парни глядели на меня, ожидая команды. Молодцы! Трусов не люблю.
— Ребята, погуляйте где-нибудь близко, — попросил свою команду я.
— На улицу можно?
— Подышите.
Перевел глаза на бойца-профессионала из спецназа Древней Руси.
— Слушаю.
— Подумал, решил: петь будешь ты, хочешь один, хочешь с командой.
— Они мне нужны, чтобы мешающую старушонку убрать подальше от девицы, один не справлюсь.
— Хочешь, моих еще тридцать человек возьми, в любой момент подгоню.
— Обойдемся, можем напугать девицу. Когда начнем?
— Завтра, устал я возле нее сопли жевать.