Антон навалился на руль, расслабился, отдых давая рукам-ногам, а глазами тянулся к механику… С десяток минут прошло — все копался парень. Застыл, поди. Антон потянулся к дверце, приоткрыл, и, едва спрыгнул в снег, его вместе с дверцей мотнуло к кузову. С матюком пересилив ветер, Антон захлопнул кабину и только шаг шагнул — к Александру буран его перебросил, в момент все лицо исхлестал мокрым снегом. Глянул на содранные — в кровь — пальцы механика, понял: стальные кольца из канавок поршня тужился парень пальцами выдрать! «Как их там учат, в институтах…» Ткнул его в бок: «Погрейся поди!» Куда там! Головой замотал, выбеленной снегом. А глядеть не глядит на Антона — срамно… Антон повернулся к машине и в три невольных прыжка очутился у дверки кабины. Достал из-под сиденья пассатижи, проволоки кусок стальной, вернулся к механику. Тот как ждал, сразу отвалился от поршня, замер, глядя на Антоновы руки. В два момента накусав пассатижами шпильки, Антон подсунул их под верхнее кольцо. Дерг! — и сунул кольцо в застывшие руки парня… В пять минут всю работу сладили и, закрученные вихрем буранным, чуть не в обнимку завалились в кабину, оглохшие от свиста ветра. Ташкент в кабине…
Пока Антон разворачивался, парень вроде в чувство пришел, утер платком лицо и сквозь дых тяжелый спросил:
— А проедем, а?
Антон кивнул на проступающие в свете фар снежные борозды:
— Может, не успеет след наш занести…
На кой это нужно — в деревне ночевать, а буран мог задуть на сутки, на двое…
На третьей, на полном газу, хоть с пробуксовкой, а поехали ходко, километров под двадцать — двадцать пять. Механик молчком сидел, дымил в темноте сигаретой. Сам, поди, не рад, что сунулся съездить за кольцами… А буран все жал. Ветреные пласты били в машину то справа, то слева. Казалось иногда: волны бьют в кабину…
Так с полчаса проохали. След недавней колеи оборвался: занесло вчистую. И поехал Антон наугад, по ударам ветра держал направление: справа било сильней и почаще. А на дворе не поймешь: день ли, ночь ли — дальним светом фар три-четыре метра дороги выхватывало из белого мрака, не больше. «Дворники» еле справлялись с работой. В щелях кабины стоял тоскливый свист «взюи-взюии, взюии», и сердце Антона екнуло в былой таежной тоске… Справа молчащий механик в ручку вцепился, глаз не отрывал от переднего стекла. Первый сугроб Антон заметил, когда уже врезался в него, но вовремя переключил на вторую — и с налету проскочил… Второй — тоже проскочили… В третьем — увязли. Антон попробовал дать «раскачку» — ни хрена, только колесами пуще зарылся. Выскочил из кабины в степь, за лопатой…
— Есть другая? — выскочил и Александр, с ног до головы ухлестанный снегом.
Нашлась и для него лопата. Откопались, обессиленные еле влезли в кабину. Антон раскачал машину как следует, выбрались насилу, дальше поехали.
Теперь приходилось чутко следить — увертывать машину от встречных сугробов. Не ехал, а брюхом полз самосвал по глубокому снегу. Нет-нет, зарывались колеса. Выручал Антона старый надежный прием: из снега трогался помаленьку на третьей, крупными оборотами, и как только мотор норовил заглохнуть с перегрузу — выжимал сцепление. И опять пошел вперед, с третьей же… На порожнем «газоне» ни в жизнь бы не проехать по такому снегу: слаба у него третья передача… Так еще проехали сколько-то, и только учуял Антон эбонитовый запах, остановился.
— Что, мотор? — испугался механик.
— Диски подпалились, сцепления. Остынут пусть…
Переждали, дальше тронулись. Так мало-помалу и двигались, и в буранной тьме уже ничего не разбирал Антон: не забуриться бы в овраг какой-нибудь…
И вдруг, как будто просветлело в степи, разом ослабли удары в кабину, и в сетке крутящегося снега тенью замаячил телеграфный столб. Отлегло на сердце Антона: значит, не сбились… А спустя немного проступила полузасыпанная снегом колея и уже не пропадала из виду: обрывочно тянулась впереди, и на третьей можно было гнать уже без пробуксовки. Учуяв конец бурана, механик проворно завозился с пачкой сигарет, чиркнул спичкой и, немного покурив, засмеялся:
— Теперь, как говорят, нас Митькой звали…
Митькой не Митькой, а буран и верно ослабнул, обленился ветер, и свет степи перебивал теперь свет машинных фар. Выключил их Антон.
— Знать, полосой захватило, — заметил.
— Ага, полосой, — подхватил механик. — Там как раз низина. В ней почти всегда крутит, даже когда бурана нет… Скоро дома будем. Вон, роща тополиная виднеется. От нее километров пять…
Все светлело в степи, и в кабине стало светло. Антон покосился на свои часы: шел только пятый час, а недавно казалось: ночь на дворе. Впереди проглянули крыши совхозных изб. Антон переключил на четвертую, и по твердой колее с ветерком погнал. У крайних изб и остатки бурана оборвало: две-три снежинки летали по воздуху, да быстрая поземка лизала снежный наст. Видно, и правда сюда не достал буран. У конторы, только тормознул Антон, механик схватил его руку, лежащую на рычаге: