— Дочь определила?
— Определила, слава те… Да чего это вы встали-то? В избу заходите. — Крутой спиной повернулась, пошла впереди. — В техникум документы взяли. Как его, черта… ну, по радио…
— Радиотехнический, — подсказал с порога Валентин.
— Так, кажись… Уж я так рада, так рада. — Варвара говорит и смотрит только на Захара Кузьмича, а руки сами собой ставят табурет Валентину.
Гости сели. Присела и хозяйка на залавок: ноги крестом, тяжелые руки — на колени.
В избе просторно: русская печь, стол под латаной клеенкой, сельской работы комодка да в пол-избы полати. Одна красота — чисто.
Захар Кузьмич достал папироску:
— Не зря, выходит, с ней хороводилась?
— Да кто знает?.. Как экзамены сдаст? — Варвара вздохнула. — Я и то наказала: старайся, дочка, специальность получишь, в город работать возьмут. Не будешь, как мать, дурой малограмотной.
— Ну уж и дурой! — качнул головой Кузьмич, чуть улыбаясь, и пустил себе дым под ноги.
— А то нет?.. Была бы умная, разве бы стала мужичью работу править? — И вдруг отвела глаза к Валентину. — Ведь с коровами ни днем, ни ночью спокоя нет, зимой особенно: друг за дружкой телятся, а то и две-три разом. Потаскала я теленочков на своих руках, потужилась.
Управляющий усмехнулся:
— Смотри, отощала баба!
— Отощала не отощала, Захар Кузьмич, а тринадцать лет со скотом колгочусь. Надоело… Ба, — осеклась вдруг Варвара, — чего это я байки-то… Сейчас на стол соберу. — И, поднявшись, хрустнула коленкой.
— Не хлопочи, мы к тебе по делу. К нам из города приехали… Видела, знать?
— Возле столовой? — Варвара подбоченилась одной рукой, другой пригладила свои темные с белым пробором волосы.
— Они самые. Квартирантов пустишь? Двоих?
— А мне жалко? Пущай живут. Бабка им и сварит, и постирает. Агафья-то не больно вкусно готовит…
— Койки, Валентин, на складе возьмешь, — сказал Кузьмич.
— Что вы, — улыбнулся Валентин. — На полу прохладней.
— Ну, гляди…
И разом встали.
— А может, закусите? Малиной с молоком угощу. Бабка свежую насбирала.
— Некогда, Варвара. — Захар Кузьмич застучал сапогами к сеням, отбросил окурок, через двор пошел с Валентином.
Варвара с крыльца вдогонку:
— Карантин-то, Кузьмич, когда сымут? Уморились бабы за пять-то верст на дойку ходить…
— Это ты не меня, Игнашку спроси, — обернулся управляющий. — Давно бы пора посты поснимать… Хвать — у соседей ящур объявился…
— Еще не легше…
Захар Кузьмич махнул рукой — ящур этот в печенках у него сидел.
Пошли дальше. На улице показал Валентину избы Ольги и бабки Анны:
— И те и другие живут теперь в летней кухне, а в избу ваших пустят. Вот тебе еще на шесть-семь человек. А прочих к поварихе Агафье посылай. Вся бригада у тебя под рукой будет…
Войдя в контору, соли: управляющий за стол, бригадир — напротив.
Захар Кузьмич достал листок, взял карандаш — красный в руку попал — чирк-чирк, начертил клуню:
— Вот, две таких надо построить. Говори, за сколько возьметесь.
Валентин разулыбался, аж на щеках ямки поделались:
— То есть как за сколько? Сколько по наряду получится…
— По наряду? А мы аккордный составим… Говори напрямки, сколь за обе хотите?
— Уж лучше вы сами назовите, сколько… — И так на Захара Кузьмича просто глянул, как будто всю жизнь его знает. — Только ребята мне сказали: будет хороший наряд, со временем считаться не станем и построим на совесть… Мы приехали помочь… и подработать.
Управляющий молчал, прикидывал: через месяц уборка. Две клуни, сто метров длины, за месяц никто тут не строил, значит, заплатить хорошо надо. И решился:
— Давай так, голова. Завтра двадцатое, и двадцатого же августа клуни должны готовые стоять. С этого расчета и наряд расценим — на тыщу рублей.
Бригадир молчит, думает, глаз прищуря.
— А не управитесь — сколь сделаете, за столь же, в пропорции, и получите.
Вдруг бригадир шлепнул по листу ладонью:
— Тысячу двести — и двадцатого августа мы сдаем вам клуни! — И потише добавил: — Нас ведь двенадцать, — каждому по сотне…
«Э-э, — подумал Захар Кузьмич, — хлеб в закрому, что хозяин в дому», — и с косого размаха подал Валентину руку:
— Держи!
Бригадир поглядел на него с прищуркой, спросил простодушно:
— А раньше закончим, не срежете?..
«Ишь ты! На раньшее метит», — удивился Кузьмич и сказал:
— Все до копейки получите…
Когда выходили на улицу, Захар Кузьмич сказал:
— Инструмент получишь, колышков побольше заготовь. Я к тебе заеду, место укажу… А мне к прорабу надо.
— Лады, — кивнул Валентин.
Захар Кузьмич пошел, а в голову чего только не лезет: «Съездить бы на сенокос. Смотри, как печет… Пересохнет сено. Хоть и старательный агроном Степан Иваныч, а где же успеть на всех участках одному. Не надо бы копнить сегодня. По такой погоде сено и в скирдах дойдет… На отгонном давно не бывал, слышно, корма кончаются… Не поспел ли горох, тоже бы глянуть надо…»