Битва на Волге, где офицер Гребенщиков под шквальным огнем наводил переправы и где ему посчастливилось остаться живым, стала вторым этажом биографии.
Третьим было участие в восстановлении разбитого Сталинграда. С энтузиазмом магнитостроевца ринулся Гребенщиков в работу. Не хватало материалов, машин, не было умелых людей, и приходилось так: Гребенщиков собирал очередную партию рабочих и кричал: «Кто держал когда-нибудь в руках топор, выходи! — будете плотниками… Кто хоть раз сумел обмазать глиной хату, выходи! — будете штукатурами!..» И через несколько лет на истерзанном волжском берегу кварталами встали жилые дома, протянулись асфальтовые ленты дорог, зазеленели купы молодых деревьев, и не один из этих кварталов был поднят волею начальника СМУ Гребенщикова.
Четвертый этаж биографии сложился в годы строительства на целине, где Павел Павлович уже руководил трестом.
А пятый… пятый начат был десять лет назад, когда окончивший инженерные курсы Гребенщиков был назначен сюда, в этот «бурно растущий» город Приволжья. Первую очередь химического комбината Гребенщиков построил досрочно и вместе с другими был награжден за это орденом Ленина. Так что Павел Павлович пока не собирался сдавать своих боевых позиций. Он чувствовал в себе довольно сил, чтоб тянуть громоздкую машину стройки. «Если бы поменьше было тех, кто портит кровь», — подумал Павел Павлович, с досадой вспомнив о Шугаеве. Да разве он, Гребенщиков, не понимает, что цементный отслужил свое? Но это же идиотом нужно быть, чтобы требовать закрытия завода сейчас, в разгар работ на РК! Не может быть, чтобы народный контроль стал на сторону Шугаева… Найденов умный мужик, он разберется, что к чему… Ну, на худой конец, пожурят его контролеры… Но, как ни успокаивал себя Гребенщиков, червячок точил ему душу, и было неспокойно, муторно на сердце… И вдруг какой-то внутренний голос вырвался наружу и сказал: «А там, в больнице, ведь силикозники… Они с твоего завода…» Тяжко вздохнув, Гребенщиков признался себе, что как ни крути, а дело дрянь и, начни контролеры искать виновных, пожалуй, и ему, Гребенщикову, тоже не поздоровится. Но он гнал прочь неприятные мысли, утешаясь тем, что скажет: «На будущий год я начинаю строить новый цемзавод, где пыли не будет», — и поставит точку на этом доле. Все же, собираясь на цементный, где за недосугом он не бывал уже года три, Павел Павлович надеялся придумать что-нибудь по части реконструкции.
IX
Утро выдалось знойным, солнечно-жестким, как и во все эти дни. С приволжских степей в город врывался тугой, горячий ветер, насыщенный пылью, затягивал рыжеватой мглою небо, врезался в зелень растрепанных тополей и акаций, хлестал людей в лицо, в глаза, и тогда Шугаеву казалось, что это не степная пыль, а цементная. В тот день относимая ветром туча цементной пыли не заслоняла завода, и куст теснящихся друг к другу тупых, пыльно-серых силосных башен с прижатыми к ним понизу коробками кирпичных строений в сплошных изломах трещин напоминал среди окраинного пустыря старый, расшатанный невзгодами, но мощный в своей неприступности утес.
Спускаясь с пригорка, Шугаев заметил на дороге пыльный шлейф, тянувшийся за легковой машиной. Сверкая кузовом, неслась она к цемзаводу.
«Гребенщиков», — догадался Шугаев, и сердце его как-то вдруг отяжелело беспокойством.
Стального цвета «Волга», описав полукруг, тормознула у тамбура конторки. Распахнулась правая дверца, наружу показалась сначала грузная нога в сандалете, потом плечо, обтянутое чесучовым пиджаком, и, пригибая крупную голову, выбрался из кабины Гребенщиков. Следом по-спортивному ловко выскочил Найденов, коренастый брюнет в светлом костюме и золотых очках.
Из-за угла спешил к начальству Яков Петрович. Синяя спецовка его посерела от въевшейся пыли, сединой осел цемент на бровях, на небритых щеках, и от этого весь он походил на старого мельника.
— Что тут у тебя за бедлам? — ворчливо выговорил управляющий, с видимой неохотой пожимая руку Якову Петровичу. — Окна повыбиты, двери настежь — ветер гуляет кругом!
Подойдя, Шугаев поздоровался. Найденов улыбнулся ему улыбкой единомышленника и обменялся рукопожатием с ним и с Яковом Петровичем.
— Здрасть, — искоса глянул на Шугаева Гребенщиков и перевел сердитый взгляд на Якова Петровича. — Так в чем дело? Хозяин ты здесь или кто?!
Хмурое лицо Якова Петровича растерянно дрогнуло и вдруг упрямо напряглось.