Ждали начала… Кремнев все занят был бумагами. Он не сказал еще ни слова, но от его бесстрастного и вечно бледного лица с тяжелыми, полуопущенными веками, квадратом выступающего подбородка и плотно стиснутого рта с синеватыми полосками губ (которые то поджимались, то выпячивались, что было признаком дурного настроения хозяина), от всей его кряжистой фигуры с крупной, упрямо наклоненной головой исходила какая-то странная, ощущаемая всеми, кто сидел за столом, молчаливая враждебность — она-то и рождала тягостную тишину вокруг, — но это впечатление Ваганов больше вспоминал теперь, чем ощущал: новое его положение освободило его от гипноза личности этого человека…
— «Доменстрой»! — вдруг объявил Кремнев, и эти слова, облаченные в баритональные, насыщенные властностью звуки, упали на стол как зримые.
Начальник «Доменстроя» Карнаухов, плотный и приземистый, весь словно прокопченный от загара, проворно встал.
— Михал Михалыч, вы знаете, сколько осталось до пуска? — с угрожающим оттенком в голосе спросил его Кремнев.
— Сто тринадцать суток, Герман Павлович! — бросив на Кремнева энергичный взгляд, сказал Карнаухов.
— Докладывайте!
— За истекшую неделю, — начал Карнаухов, по-военному чеканя слова, — наше управление выполнило план по всем важнейшим показателям…
— Михал Михалыч! — сердито перебил его Кремнев. — Меня интересует не выполнение наших планов, а ход строительства доменного комплекса!
— Ясно, Герман Павлович! — быстро согласился Карнаухов.
— Так с этого и начинайте!
— Значит, так, — с готовностью, но менее уверенно проговорил Карнаухов, — строительно-монтажные работы на комплексе ведутся, в основном, по графику… Но сегодня… с утра монтаж воздухонагревателей остановлен…
— Что значит «остановлен»?! — взорвался Кремнев. — Кем остановлен?!
— Герман Павлович, у них монтажная площадка оказалась в аварийном состоянии, — виновато моргая, но явно не договаривая что-то, пробормотал Карнаухов, спасительно оглядываясь на Белецкого.
— «Механомонтаж»! В чем дело?! — кинул взглядом на Белецкого Кремнев.
Вместо быстро севшего на место Карнаухова медленно поднялся Белецкий.
— На площадку воздухонагревателей двинулась лавина мокрого грунта, — сказал Белецкий, и от его негромкого, чуть хрипловатого голоса, всей его грузной фигуры с обвисшими немолодыми плечами повеяло спокойствием человека, знающего себе цену и умеющего за себя постоять (и действительно, его заслуги в строительстве были не меньше, чем у Кремнева, и, может быть, поэтому он был одним из немногих на стройке, с чьим мнением Кремнев, хотя и поневоле, считался). — Плывун прорвался нынче утром откуда-то из-под насыпи для шлаковозных путей, — уточнил Белецкий и замолчал, спокойно глядя на Кремнева сквозь круглые очки в железной оправе.
— Откуда же взялся плывун?! Почему об этом мне не доложили?! — сдерживая раздражение, спросил его Кремнев.
И Белецкий, который не мог не знать причин аварии (Ваганов был уверен в этом), сказал, пожав плечами:
— Об аварии я узнал перед самой оперативкой, — сказал и, выждав краткую паузу, сел.
— «Гидроспецстрой»! Может быть, вы, наконец, ответите, откуда у вас на объекте появился плывун?! — грозно вопросил Кремнев и заметался взглядом между сидящими по обе стороны стола (и вместе с ним начали искать глазами все присутствующие), но — тщетно…
— Артур Акимыч! — поднял резкий взгляд Кремнев на главного диспетчера, худого и высокого, как жердь. — Почему здесь нет представителя «Гидроспецстроя»?!
— Уваров мне звонил… сказал, что немного опоздает, — поспешно ответил диспетчер, вытягиваясь в струнку, — ввиду аварии…
— Так почему же, черт возьми, мне об этом не доложили?!