«Он согласился, но сказал, что самую тяжелую, фактически единоличную, ответственность за стройку несет Кремнев, и было бы поэтому неправильно парткому противопоставлять себя начальнику строительства, — имейте это в виду…»
«И вы ему вкатили выговор без занесения…»
«Не в этом суть… Что ему выговор? Он знал, стоит ему только в срок сдать металлургам домну, и все его прегрешения спишут, а самого, быть может, и лаврами увенчают: с повышением в Москву возьмут (об этом поговаривали в кулуарах)… Так что выговор был для него все равно что укус комара… А вот что по-настоящему его задело, встревожило, а может быть, и испугало — так это выступления парткомовцев…»
«А ведь ты боялся этого парткома…»
«Я боялся, потому что не был уверен в поддержке большинства. Но меня поддержали все, за исключением зама главного инженера Попова, тоже москвича, до конца оставшегося «человеком Кремнева»… Естественно, Кремнев не ожидал такого оборота… И хотя речь шла о стиле руководства стройкой, ему тут все припомнили: разносы, окрики, угрозы… оскорбления Уварова, Беспалова… да и не только их… Но больше всех ему врезал Белецкий… Помню, он спросил Кремнева: «Почему к вам так редко записываются на прием? — вы когда-нибудь задавались вопросом?.. Да потому, что чувствуется: не любите вы людей!..» — «На стройку я приехал не людей любить, а дело делать, строить!» — угрюмо обронил Кремнев, и, кажется, это была его единственная оправдательная реплика. «А разве вы еще не поняли что в наше время успешно дело делать невозможно, не любя людей?» — опять спросил его Белецкий, но ответил ему я (среди всеобщего молчания): «Факты говорят сами за себя: что Герман Павлович этого не понял…»
«А как он воспринял все это, помнишь?..»
«Он сидел недвижно, уперевшись взглядом в пол, и словно бы окаменел… А бледное его лицо (бледное всегда) напоминало гипсовую маску. Он словно наглухо замкнулся неподвижностью и весь ушел в себя… А день спустя, встретив меня в коридоре, сказал: «Знайте, Ваганов: я вас терплю до пуска домны, после чего поставлю руководству ультиматум: вы или я!» — сказал и, стрельнув в меня тяжелым взглядом, прошествовал в кабинет…»
«Но он не успел с тобой посчитаться».
«Не успел потому, что в это время машина нашей стройки — невидимо для нас для всех — неслась уже к катастрофическому финишу… Начался сентябрь, предпусковая лихорадка достигла апогея, и в этот момент, в воскресенье, произошло ЧП — драка и давка во время футбольного матча… Погибли люди…»
«А через день на вас обрушился еще один удар: вас вызвали в Москву — тебя, Кремнева и Журова… И там уж с вас спросили…»
«Да, спросили за все… Кремнев был исключен из партии и снят с работы. Жаль Журова: он пострадал (хотя остался в партии) из-за меня: слишком много он мне доверял…»
«А ты отделался строгачом…»
«Меня спасла моя молодость…»
«И чистосердечное признание своей вины… Помнишь, ты сказал в ЦК: главную свою вину я вижу в том, что наш партком утратил контроль за руководством стройки…»
«А нужно было бы сказать точнее: мы не сумели, не успели его приобрести. Кремнев держал над нами верх, с самого начала…»
«И несмотря на это, тебя по существу простили: ведь из Москвы ты вернулся начальником стройки…»
«Мне дали возможность искупить свою вину…»
«И ты не только искупил ее. В сорок лет ты даже был увенчан званием «Заслуженный строитель». И — орденом».
«Мне так казалось — за суетой работы, жизни, — что я искупил свою вину… Но теперь я начинаю понимать: настоящая моя вина была совсем в другом… и эту, другую, вину ничем не искупить…»
«Ты имеешь в виду драку на футбольном поле?.. Да так ли ты виновен в этом несчастье?.. Не мог же ты, в самом деле, запретить на стройке спиртное и отменить футбольный матч…»
«Я мог другое — воздействовать на главную причину всех наших бед, ведь я предчувствовал, что этот бешеный темп, бесконечные авралы, штурмовщина, попытка залатать прорехи в организации труда числом рабочих рук, что это все добром не кончится…»
«А может быть, плохая организация труда не такое уж и отношение имела к драке?»
«Самое непосредственное: между плохой организацией труда и моралью существует какая-то странная, тесная связь… Во всяком случае, известно: там, где труд не доставляет удовлетворения, потребление спиртного возрастает…»
«В таком случае, воздействовать на главную причину нужно было кардинально…»
«Я мог хотя бы попытаться это сделать…»
«Иначе говоря, броситься под колеса машины, несущейся на всех парах с крутого склона? Но ты ведь сам считал, что это бесполезно: за рулем-то сидел Кремнев…»