Я поняла, что, как бы сильно ни мечтала о мистере Уинстоне, этим мечтам лучше оставаться мечтами. Потому что потом он двинется дальше, а я останусь страдать со своим разбитым сердцем. Я была в этом более чем уверена, потому что ни один мужчина не вызывал во мне такой реакции. Поэтому, пока моя сила воли не дала сбой, я решила не нырять с головой в омут, который окажется для меня практически смертельным.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Но почему?
Я усмехнулась на вопрос, ответ на который был очевиден.
– Майлз, простите, но мне пора, и вы опоздаете в аэропорт.
– Я хочу увидеться с вами, – жестко произнес он, и у меня по коже побежали мурашки. Это был другой Майлз: властный, жесткий, не терпящий возражений. Думаю, именно такой он на работе, поэтому Кара его так боится. У меня он не вызвал страха, только еще больший трепет. Мужчина, который четко знает, чего хочет, и получит это любой ценой. Все, кроме меня.
– Простите, Майлз, но я не могу этого сделать.
– Это мы еще посмотрим, – резко ответил он. – Сидите, – рыкнул мужчина на мою попытку открыть дверь, отчего я замерла.
Он вышел со своей стороны и через несколько секунд уже открыл мне дверь, протянув руку, чтобы помочь выйти. Никто. Никогда. Не делал этого для меня. Нужно ли объяснять, что мои женские прелести сжались и взмолились оставить этого мужчину себе?
Как только я покинула комфорт автомобиля, Майлз закрыл за мной дверь, не выпуская моей руки. Он слегка наклонился и поцеловал тыльную сторону ладони. От этого по всему телу разлилось тепло.
– До скорой встречи, Аризона, – спокойно произнес он, выпрямляясь.
Пока я стояла и ошалело смотрела на него, Майлз сел в машину, и до меня донеслось, как он сказал водителю:
– Ник, мы безбожно опаздываем, поехали.
Я повернулась к дому и снова окинула взглядом ветхую лачугу. Со вздохом подумала о том, что нам нужно начать откладывать деньги на крышу. Дом принадлежал мне, а потому и позаботиться о нем я должна была сама.
Я подошла к входной двери, отперла ее и толкнула, та со скрипом открылась. «Смазать дверь», – сделала я себе мысленную пометку. Находясь все еще в смятении, я ступила в нашу крохотную гостиную. На диване, с ногами на спинке, лежала Пенелопа и смотрела какой-то фильм.
– Пе, я же запретила смотреть ужастики.
Дочка резко села на диване.
– Мам, ты рано.
– Да, сегодня быстрее добралась.
Обычно поездка домой занимала у меня минут сорок, но в этот раз я, как ни странно, добралась быстрее. Только сейчас я поняла, что на дороге даже не было пробок, характерных для этого часа.
Я скинула туфли и на уставших ногах поплелась к дивану.
– Что это на тебе надето? – спросила я, присаживаясь и окидывая дочку взглядом.
Пенелопа с недоумением осмотрела старую затасканную футболку и растянутые спортивные штаны.
– А что не так? – спросила она и поправила сползший синий носок.
– А то, что даже дома нужно выглядеть хорошо.
– Ма-а-ам, – протянула она, закатывая глаза.
– Пе, всегда помни…
– В любой момент в твою дверь может постучаться судьба, – закончила она со мной в один голос.
– Точно, – отозвалась я, указывая на нее пальцем.
– Пить хочешь? – спросила Пенелопа, вставая и направляясь в кухню.
– Не откажусь, спасибо.
– Сок закончился! – крикнула она из кухни.
– Получу зарплату и купим, – ответила я.
– Мам, у нас только вода.
– Тогда ее и неси.
Положив голову на спинку дивана, я наблюдала за возвращением дочери. Из девочки она уже превратилась в девушку. Невысокого роста красавицу с соблазнительными формами, которые она прятала под мешковатой одеждой. Сколько бы я ни боролась за ее внешний вид, Пенелопа оставалась непреклонна. Если джинсы, – то с кучей карманов. Если спортивные штаны, – то только широченные треники. Она никогда не носит юбки и майки. Только безобразные безразмерные футболки. Но ее смазливое личико ничем не скрыть.
Конечно, как и у любого подростка, у нее бывают трудные времена. Но она очень ласковая и отзывчивая девочка. Правда, с учебой у нас всегда были проблемы, ее это никогда не привлекало, и за каждую положительную оценку нам приходилось бороться. Но я уже привыкла к этому и воспринимала как нормальный жизненный процесс.
Дочка достигла дивана и протянула мне стакан воды.
– Спасибо.
Пенелопа примостилась рядом и посмотрела на меня.
– Ты какая-то странная сегодня.
– Правда? – спросила я, кинув на нее рассеянный взгляд и снова вернув его к телевизору, на удивление внимательно глядя на то, как расчленяют женщину. – Терпеть не могу фильмы ужасов, – пробормотала я со стаканом у губ.
– Мам? У тебя все нормально?
– Да. А что? – Я повернулась к Пе, и та пожала плечами.
– Не знаю. Ты ведешь себя странно.
– Странно, – повторила я, глядя в экран.
Мы обе молчали, и я почувствовала на себе очень внимательный взгляд дочери. Я не могла ничего сказать на ее замечание. Во-первых, потому что рассказывать шестнадцатилетней девочке о человеке, занявшем все мои мысли, я бы не стала. Да и нечего. А врать у нас как-то не принято. А во-вторых, если бы я решилась и рассказала, она бы сначала покрутила пальцем у виска на слова о том, что я заинтересовалась мужчиной, лишь почуяв его запах. Потом последовали бы расспросы, розыск мистера Уинстона на «Фейсбуке». Дальше я бы проболталась про его футболку, и Пенелопа еще раз усомнилась бы в моем здравомыслии. Что уж говорить, если я и сама в нем сомневалась, ежедневно натягивая на себя футболку мужчины, который мне не принадлежит. Так что обдумав все хорошенько, я чуть ли не впервые в жизни соврала дочке.
– Я просто безумно устала сегодня.
– Угу, – с сомнением пробормотала она. – Тогда не готовь сегодня. Перебьемся. Лесли притащила пиццу, и там осталось немного. Принести?
– Нет, спасибо. Сначала я в душ. А потом поем.
– Ладно. Мам, можно я кино досмотрю?
Я молча махнула рукой, направляясь в ванную.
Стоя под душем, я прокручивала в голове наше общение с Майлзом. Бывает такое ощущение, что тебе рядом с человеком неловко и хочется как можно быстрее закончить встречу, чтобы почувствовать хоть немного уюта. Но как только расходишься с ним, коришь себя за малодушие, потому что опять возникает желание оказаться рядом. И ты снова и снова, как фильм, ставишь на повтор воспоминание, только в своей фантазии ведешь себя увереннее, чувствуешь себя комфортнее. Тогда воспоминания становятся теплыми как шерстяной плед в дождливом октябре.
Майлз вызывал у меня именно такое ощущение. До встречи с ним я так сильно хотела его увидеть, а когда желание исполнилось, почувствовала неловкость и потребность поскорее сбежать. Теперь же я стояла в душе и сгорала от необходимости вернуться в салон его автомобиля.