Большие пальцы его рук разминали каждый позвонок в определенном, точно выверенном ритме. Потом они спустились к талии, и ладони легли на ее узкие бедра. Полотенце чуть сползло. Руки массажиста уверенными движениями прогоняли прочь усталость. Блэр закрыла глаза, купаясь в чисто физическом наслаждении.
— Вы должны полностью принадлежать им.
— Именно так, — сонно пробормотала Блэр, уткнувшись носом в ладонь. — У меня два брата и сестра, и они уже нарожали им столько внуков, что у родителей едва хватает денег на рождественские подарки ребятам.
Мужчина хмыкнул, и Блэр понравился звук. Он был таким же умиротворяющим, как и его руки, массирующие ее бедра.
— Мне кажется, что все родители таковы. Они не будут счастливы до тех пор, пока их дети не добьются успеха в их понимании этого слова.
— Возможно, следующее поколение родителей будет другим. У моей подруги Пэм пятеро детей, и она к каждому относится как к самостоятельной личности. Возможно, вы ее знаете. Она живет здесь в Тайдлэндсе, и именно из-за нее я здесь. Ее зовут Пэм Дельгадо.
— Семью Дельгадо я знаю. Ее муж полицейский, верно?
— Да. — Блэр засмеялась, едва обратив внимание на то, что его руки вновь коснулись ее ребер. — Если бы вы знали Пэм десять лет назад, вы бы ее сейчас не узнали. Она бросила танцы, когда вышла замуж за Джо и стала жить в пригороде. Я до сих пор не могу поверить, что моя подруга, изнурявшая себя диетами и тренировками, теперь счастливая мать пятерых маленьких Дельгадо.
— Вы ее не одобряете?
Блэр пожала плечами:
— Кто я такая, чтобы судить? Я просто не могу понять, как кто-то может бросить танцевать, если его к этому не вынуждают обстоятельства.
Его руки медленно, лениво двигались вниз, вдоль ее спины и ребер. Блэр чуть не подпрыгнула, когда его пальцы коснулись ее груди, прижатой к пледу. Она чуть шевельнулась, и он мгновенно ее понял. Он прервал массаж, чтобы взять еще лосьона, а когда снова прикоснулся к ней, то занялся ее коленями.
— Если вы так преданы танцам, то что вы делаете здесь? Зачем было переезжать на Лонг-Айленд, когда вы столько лет прожили в Нью-Йорке?
Обеими руками массажист разминал ее ногу. Ритмичные движения навевали сон, и Блэр снова расслабилась. Ей не хотелось признаваться даже себе самой, насколько встревожило ее прикосновение его пальцев к груди. Сердце гулко забилось, кровь запульсировала в мочках ушей. А теперь, когда его движения снова стали обычными движениями массажиста, Блэр решила, что все произошло совершенно случайно и что она просто стала недотрогой.
В конце концов, многие годы мужские руки дотрагивались до ее тела. Когда танцуешь с партнером, исполнение многих па зависит от поддержки. И тут уж не до скромности или застенчивости. И хотя руки партнеров прикасались к ней много раз, Блэр не могла припомнить, чтобы эти прикосновения заставляли ее пульс частить, а под ложечкой начинало сосать от предвкушения.
— Я не расслышал вашего ответа.
Его голос, прозвучавший у самого уха, вывел Блэр из сонной задумчивости. Пусть его дыхание снова взволновало ее, но она была благодарна, что массажист отвлек ее от мыслей, которые становились все более беспокойными. Блэр заерзала, когда его пальцы прошлись по бедрам.
— Простите, я не ответила. Мне пришлось оставить танцы по рекомендации врача.
Его руки замерли.
— Почему?
— В основном из-за моих коленей. У меня проблемы со связками и хрящами, им нужно время, чтобы восстановиться.
— И когда вы снова сможете танцевать?
— Через полгода, — как можно спокойнее ответила Блэр и сразу же вспомнила, как тревожно стало у нее на сердце, когда она услышала вердикт доктора. Это был уже третий специалист, к которому обратилась молодая женщина, отказавшись согласиться с диагнозом первых двух. Она сочла их шарлатанами, которых больше, чем ее колени, интересовала ее чековая книжка.
Массажист снова принялся за работу.
— Звучит серьезно.
— Вы ошибаетесь, — отрезала Блэр. Она закрыла глаза, словно пытаясь отмахнуться от фактов, которые не желала признавать. — Это все ерунда, — чуть мягче продолжила она, но в ее голосе звучала прежняя убежденность. — Такие вещи часто происходят с профессиональными танцорами. Несколько месяцев покоя, и со мной все будет в порядке.