Она наконец открыла один глаз.
— Я в порядке, — проворчала она.
— Хорошая попытка, но мне понадобится нечто большее. Как тебя зовут и где ты находишься?
— Меня зовут Бруклинский мост. И меня держат в плену в постели Корбина. О, и я надеюсь, что он будет делать со мной неприличные вещи во сне. Спокойной ночи.
Я откинулся на подушку, притягивая ее ближе и обнимая одной рукой.
— Это не смешно, Бридж.
— Серьезно, я в порядке. Мне нужно поспать, вот и все. — Она прижалась ближе и устроилась у меня на груди с довольным вздохом, так что я оставил ее в покое.
Было уже за полночь, и я почти решил сказаться больным. Если последние пару часов были показателем того, сколько часов я посплю — ни одного — то можно было с уверенностью сказать, что завтра я никому не буду полезен в офисе. До этого я только однажды сказал о болезни, и это было тогда, когда у меня было такое сильное пищевое отравление, что я провел день в туалете, боясь находиться слишком далеко от него.
Брук все равно не пошла бы на работу, поэтому я решил остаться с ней и убедиться, что она сама о себе позаботится. К сожалению, ситуация не изменилась, иначе мы могли бы провести время вместе, играя в доктора.
Я решил, что дам себе один день, и когда она поправится, я позволю ей вернуться к Чейзу, если это то, чего она хочет. Чем дольше я думал об этом, тем больше злился. Его не было рядом с ней, когда она по-настоящему нуждалась в нем. Но пока я смотрел на тени на потолке, слушая, как Бридж засыпает, мне пришлось смириться с тем, что не было смысла в драке. Честно говоря, я понятия не имел, какими они были до разрыва. Должна была быть какая-то причина, по которой она оставалась с ним так долго, и я не мог себе представить, что у нее было бы так разбито сердце, если бы он оказался таким придурком, каким я его представлял.
Мы провели вместе некоторое время и переспали один раз — ну, технически, дважды. Если это все, что у меня было бы с ней, я должен был смириться с этим. Но около трех часов ночи я сказал себе, что, если она позволит нам продолжать исследовать то, что у нас есть, я приложу к этому все силы.
***
Из-за того, что мой будильник звонил каждые два с половиной часа, чтобы разбудить Брук, и текстовое сообщение Чейза прокручивалось у меня в голове, я почти не спал. Не то чтобы мне нужно было много сна, чтобы выжить, но у меня все еще был самый минимум, и он не был соблюден.
Солнце начало всходить, и я решил перестать бороться с неизбежным. Я достал свой ноутбук и приступил к непосильной задаче — отвечать на электронные письма. Количество электронных писем, которые я получал ежедневно, было смехотворным, и не многие из моих коллег могли поддерживать такой темп. Единственная причина, по которой у меня это получалось, заключалась в отсутствии у меня какой-либо личной жизни.
— Привет.
Я повернулся и увидел Брук, лежащую на боку лицом ко мне, ее раны были скрыты подушкой.
— И тебе привет. Как у тебя дела сегодня утром?
— Довольно хорошо! Я могу открыть свой глаз. — Она приподнялась на локте, чтобы показать мне.
— Я вижу. — Я усмехнулась, потому что это было едва ли больше щелочки, но выглядело намного лучше, чем вчера. Опухоль в основном спала благодаря пакетам со льдом, которые я менял в течение ночи. Интересно, поступил бы Чейз так же? Наверное, нет, потому что красавчику нужно было бы выспаться.
— Думаю, я могла бы попробовать принять душ, — сказала она, зевая. — Ты не возражаешь?
— Всегда пожалуйста. — Тогда я задался вопросом, был бы Чейз таким же щедрым в отношении своего личного пространства. Придурок. При мысли о том, что она с ним, меня затошнило.
Я должен был забыть об этом дерьме с Чейзом, иначе это омрачило бы весь мой день с ней.
Я занялся еще парой электронных писем, прежде чем Брук вышла, завернутая в белое полотенце. Вот тогда-то мне и пришлось убрать компьютер, потому что больше ничего не существовало. Боже, она была прекрасна. От нее у меня перехватило дыхание. Просто от одного ее вида, даже с ее припухшим глазом, который теперь был скорее голубым, чем фиолетовым.
— Я чувствую себя намного лучше. Спасибо, что разрешил мне воспользоваться твоим мылом и всем прочим. — Она вымыла голову, и я поклялся, что это мыло никогда не пахло на мне и вполовину так хорошо. Я хотел облизать каждый дюйм ее тела, что было строго против правил, данных мне медсестрой.