Закончив, видимо самое длинное сочинение в своей жизни, прапорщик перевел дух и облегченно спросил:
— Ну, я побежал?
— Давай, только быстро, а я пока почитаю, что ты написал, — ответил ему Игорь и взял в руки исписанные листы.
Прапорщик вскочил со стула и пулей выскочил из кабинета.
Чернов начал читать новоиспеченный документ. Почерк у Поливоды не выдерживал никакой критики, но суть понять было можно. Оказалось, что свой «бизнес» он начал 2 года назад с поездки в поселок лопарей — охотников Имандру. Между ними происходил взаимовыгодный обмен — за каждую шкурку Поливода отдавал от 10 до 20 патронов. Дальше он расписал целый лист расценок стоимости охотничьих трофеев в зависимости от количества патронов. Однако, самое интересное он изложил в завершении своей исповеди. Он указал, что периодически, когда не имел возможности выехать за пределы гарнизона, продавал патроны капитану Козаку, который занимается зимней охотой и имеет карабин.
Чернов вытащил из стола списки охотников, которые недавно выдавал за объяснительные записки против Поливоды, и стал искать капитана Козака. Однако, среди охотников полка офицера с такой фамилией не было. Не оказалось его и в списках личного состава. Игорь хотел позвонить в отдел кадров, но в кабинет буквально ворвался Поливода с брезентовой авоськой в руках.
— Вот, — положил на стол свою поклажу прапорщик, — Здесь 300 штук. Все что смог сэкономить на последних стрельбах.
— Хорошо, потом пересчитаем. Ты лучше скажи, кто такой капитан Козак, о котором ты пишешь? — не отрывая глаз от списков, спросил Чернов.
— Как кто? — удивился Поливода, — штурман экипажа второго вертолетного полка. Он раньше служил у нас, но потом его перевели с корабельных вертолетов на Ми-8.
— А какой у него карабин? — поинтересовался Игорь.
— Я не знаю, он мне его не показывал, но говорил, что патроны нужны ему для охоты на крупного зверя.
— А какими шкурами он с тобой рассчитывался? — не унимался Чернов.
— Обычно он рассчитывался деньгами, но иногда и шкурами, если таковые были на момент обмена. Обычно давал оленью, реже волчью, но чаще рассчитывался заячьими или лисьими, хотя, бывали случаи, что и песцовыми.
— Ладно, пиши мне добровольную сдачу патронов, и укажи, что по невнимательности пропустил отдельные ячейки в ленте боезапаса, а я пока пересчитаю их количество, — сказал Игорь, высыпая содержимое сумки на стол.
— А что теперь будет с моей явкой, — осторожно спросил Поливода, — я ведь чистосердечно во всем признался и все патроны сдал?
— У меня в сейфе пока полежит, там же даты нет, — ответил Чернов, продолжая пересчитывать боеприпасы.
— А давайте ее порвем, да вечером обмоем это дело? — с заискивающей улыбкой предложил осмелевший прапорщик.
— Да, нет, дружище. Вдруг ты опять решишь подзаработать, вот тут-то я твою явку с повинной и передам в военную прокуратуру.
— А что ж мне теперь делать? — удивился прапорщик, — Это ж теперь жене свой кооператив придется закрывать.
— Товарищ, прапорщик. Вашей наглости нет предела. Еще час назад, Вы готовы были пойти на все, чтоб избежать трибунала, а сейчас начинаете со мной торговаться, — возмутился Чернов, переходя на повышенный тон.
Прапорщик замолчал и с обиженным видом принялся оформлять добровольную сдачу боеприпасов.
Закончив написание очередного документа, он протянул его Чернову и спросил:
— Я могу быть свободен?
Получив утвердительный ответ, он надел шапку, отдал честь и молча вышел из кабинета.
— 9 -
Не долго думая, Игорь сразу же набрал номер телефона майора Мухина, оперативно обслуживающего смешанный вертолетный полк. Как всегда, тот ответил после третье звонка.
— Витя, у тебя в полку есть штурман по фамилии Козак, — без излишних разговоров начал Чернов.
— Есть. А что случилось? — настороженно спросил Мухин.
— Тогда бери в строевой части его личное дело и беги ко мне.
— Есть, товарищ начальник! Разрешите выполнять? — пошутил Виктор, — В твоем нежном возрасте, я был куда более почтительным по отношению к дедушкам русской контрразведки.
— Ну, извини, я хотел тебе показатель подарить, — в тон ему ответил Чернов, — Но если тебя задели мои слова, оставлю его себе.
— Что-то серьезное? — попытался уточнить Мухин.
— Не знаю. Боюсь загадывать наперед, но как минимум, по итогам месяца, ты можешь оказаться в передовиках, — заинтриговал его Игорь.
— Тогда лечу, — ответил коллега и положил трубку.
Майору Мухину шел тридцать пятый год. Он не мечтал и не хотел быть начальником. Его полностью удовлетворяло положение старшего оперуполномоченного на отдельном объекте, то есть, когда непосредственный начальник находится за несколько километров от него, а то и далее. В свое время он был в составе первых ликвидаторов на Чернобыльской АЭС. На Северном Флоте подобных ему людей было немного, поэтому начальники к нему относились снисходительно, принимая во внимание былые заслуги. Сам же Мухин не стремился что-то искать на своем объекте, однако, ежемесячно выдавал какую-нибудь информацию, позволявшую ему не быть последним в отделе по итогам месяца. Интригующий звонок майора Чернова не заставил его долго ждать. Через 10 минут он уже сидел в кабинете напротив Игоря и читал «явку с повинной» прапорщика Поливоды. Закончив ее изучение, он закинул ногу на ногу, вытащил из кармана сигареты и закурил, обдумывая прочитанное. В это время Чернов листал личное дело капитана.
— Что я хочу тебе сказать, по этому поводу, — прервал молчание Мухин, — карабин мы у него изымем, к бабке не ходи. За это, конечно, нас не наградят, но, по крайней мере, в конце месяца мордой по батарее возить не будут. А вот, если мы подтянем его к твоим поджогам, тут уже будет интересней.
— И каким образом, ты его хочешь подтянуть? — не понял Чернов.
— А давай рассуждать так, — начал Мухин, — Он охотник. Охотится круглый год, тем более на крупного зверя. Я сам охотник и знаю, что у нас в полку официально ни у кого нет нарезного оружия. Зимой по нашему снегу далеко не уйдешь, на спортивных лыжах он в сопки не пойдет. Значит, у него есть охотничьи лыжи.
— Ты думаешь, домик с формулярами поджег он? — перебил его Игорь, — но тогда какой у него может быть мотив?
— А мотив такой, — Мухин посмотрел, какой раздел личного дела изучает Чернов, — Ты еще не дошел до его аттестаций и характеристик. Так вот, капитан Козак, до твоего прибытия на Север, служил в вашем полку. Во время боевой службы корабль заходил в сирийский порт Латакия, там личный состав сходил на берег. Во время нахождения в городе, Козак оторвался от группы. То ли умышленно отстал, то ли заблудился, короче до вечера его найти не могли. Благо к полуночи он сам вернулся. Свое отсутствие он вразумительно не смог объяснить, сказал, что захотел пройтись по магазинам и заблудился. Хотя, в это мало верится. За это нарушение его и перевели из корабельной авиации на армейские вертолеты. А теперь представь его состояние. На палубных вертолетах, где категории по званиям на одну ступень выше, его однокашники по училищу все уже майоры, а то и подполковники, а он все еще капитан и майор ему не светит. Так что, чем не мотив для мести. А тем более, он сибирский хохол, а они народ злопамятный.
— Это что за нация такая — сибирский хохол? — спросил Чернов, оторвавшись от изучения его биографии.
— Ты не внимательно читал его личное дело. Он родился в Иркутске. А посмотри место рождения родителей.
Игорь вернулся к странице, где указаны данные на родственников.
— Я в свое время занимался его изучением, поэтому и так помню, — продолжал рассказывать Мухин, — родители его родом из села Ластовка Турковского района Львовской области. Не трудно догадаться, при каких обстоятельствах они оказались в Иркутске.
Действительно, в послевоенное время из районов Западной Украины и Прибалтики осуществлялись массовые переселения семей в Сибирь и на Дальний Восток. Многие после реабилитации вернулись на родину, а некоторые решили осесть навсегда в этих местах.