Уверена, в мире североамериканского хоккея нет ни одного человека, который не знал бы про «Ледовый комплекс Уайта» или самого Адама Уайта. Леонард Орло всего лишь один из многих, кто провел там большую часть своей карьеры, прежде чем добиться успеха. И он один из моих ближайших друзей, так что я наслышана об этом месте.
– Здорово! Потому что я добилась для тебя собеседования с Адамом в среду.
У меня отвисает челюсть. По позвоночнику пробегает раздражение.
– Что ты сделала? Это же завтра, мам!
– Ты права. – Она несколько раз моргает, после чего пожимает плечами. – У него есть вакансия тренера, и стоило ему услышать твое имя, как он настоял на том, чтобы ты пришла. У меня даже не было возможности расхвалить тебя, а ты знаешь, как сильно я это люблю.
У нее хватает наглости выглядеть разочарованной.
– Собеседование не имеет смысла. Я не хочу там работать.
Я отталкиваюсь от стола, чтобы поставить стаканы обратно на поднос. Мой все еще полон, но от мысли пить из него теперь сводит живот.
Мама в удивлении открывает рот.
– Что значит, ты не хочешь там работать? Это идеально тебе подходит.
– Спасибо, но с хоккеем покончено. Мне это не нужно.
– Это самая большая глупость, что я слышала в жизни.
– Тебе надо позвонить ему и отменить собеседование. Я не пойду.
– Скарлетт Джасмина Картер. Ты пойдешь, даже если мне придется тащить тебя волоком. Я не позволю тебе оставаться здесь и изображать мою тень. Пока в этом не будет необходимости, ты будешь жить как обычная двадцатитрехлетняя женщина. Точка.
Мама резко вскакивает и уходит в дом, прежде чем я успеваю сказать ей, что никакая это не точка. Хлопает дверь, и я впиваюсь в столешницу так, что белеют костяшки пальцев.
Один раз хоккей уже сломал меня. Боюсь, второго я не переживу.
Глава 3. Адам
Слова лежащего передо мной резюме расплываются, превращаясь в чернильные завитки. Я вполуха слушаю сидящую напротив женщину, которая в третий раз за последние сорок пять минут рассказывает о своей короткой, продлившейся всего год, карьере в «Калгари Блейз».
Время, выделенное на ее собеседование, давно закончилось, и я невольно поглядываю на дверь. Пришла ли следующая претендентка и подождет ли она еще несколько минут или решит уйти? Я молюсь, чтобы она оказалась терпеливой.
– Меня вот-вот должны были назначить центральной нападающей второго звена, но я сломала запястье и остаток сезона лечилась, – говорит Лилиана.
Я машинально киваю и отодвигаю тонкий листочек. Поднимаю глаза и успеваю заметить, как она грызет ноготь большого пальца, прежде чем опустить руку на колени.
– Чем вы занимались после? Когда вы ушли из команды?
– О, я не уходила, – отвечает она с наигранным смехом.
Я выгибаю бровь.
– Так вы все еще играете за них?
– Нет. Со мной разорвали контракт.
– Почему? – не удержавшись, спрашиваю я.
Обычно контракт с игроком разрывают досрочно только по двум причинам, и обе не внушают доверия.
Лилиана раздувает ноздри и выпрямляется в кресле.
– Я слишком увлекалась силовыми приемами.
– Силовыми? В умеренно контактном спорте?
Ее резким смехом можно резать сталь.
– В этом-то и проблема, вам не кажется? Следовало бы спросить, почему женщины с такими же навыками, как у мужчин, должны играть в облегченную версию того же спорта, в котором тех поощряют драться?
Я подаюсь вперед и упираюсь подбородком в переплетенные пальцы, размышляя над ее словами. Эта тема не нова, и у каждой точки зрения существуют убедительные аргументы. Аргументы, в которые сегодня я не хочу углубляться.
– Это веские доводы, Лилиана. Не стану спорить. Однако…
Меня прерывает стук в дверь. Я резко встаю, скрежеща колесиками кресла по полу, и иду открывать.
Радуясь поводу прерваться, я коротко извиняюсь перед Лилианой и распахиваю дверь кабинета. Мои губы немедленно растягиваются в широкой улыбке.
– Мистер Уайт, мое собеседование должно было начаться двадцать минут назад, – произносит явно разъяренная рыжеволосая женщина.
Она стоит передо мной, скрестив руки на груди, задрав подбородок и сверкая голубыми глазами. От ее резкого тона моя улыбка тает.
Огненно-рыжие волосы свободными локонами лежат на плечах, касаясь накачанных бицепсов. По фарфорово-бледным щекам и носу рассыпаны веснушки – очень много темно-коричневых веснушек, – как будто кто-то брызнул ей в лицо жидким шоколадом и дал высохнуть. Меня накрывает порыв взять фломастер и соединить их все между собой. Я провожу ладонью по подбородку, чтобы собраться с мыслями, и тепло улыбаюсь.
– Вы правы… Эм… Если дадите мне… – Я бросаю взгляд на Лилиану, которая встает и поднимает с пола свою сумку, и снова смотрю на следующую кандидатку. – Пару минут. Я как раз заканчивал с предыдущим кандидатом.