И знаете, что я вам скажу? Он чертовски прав.
Для таких особенных моментов простого собачьего поцелуя мало. Мой пес тянется выше, кладет лапы мне на плечи и долго-долго обнимает меня, уткнувшись в щеку седеющей мордочкой. Толпа неистовствует. Они кричат, приветствуя нас, кое-кто даже готов расплакаться.
Продемонстрировав свое волшебство, Нэпал занимает отведенное ему место. Я трогаюсь в путь, и он идет рядом с коляской. Но, проезжая по мокрой от росы траве, я замечаю, что мой пес движется без привычной живости и плавности.
Когда мы возвращаемся в номер отеля, Нэпал выглядит совершенно измученным. Он валится на пол, и мне едва удается заставить его поесть. Последние несколько дней этого праздника, устроенного для ветеранов-инвалидов, были очень напряженными. Возможно, Нэпал просто устал. Однако я все равно беспокоюсь за моего лучшего друга, за моего пса. Пару недель назад я уже возил его в ветеринарную клинику (у него никак не проходил кашель), где Нэпал прошел полное обследование. Но я обещаю себе снова отвезти его на осмотр, если до возвращения домой ему не станет лучше.
Я вычесываю и глажу Нэпала, и он погружается в глубокий сон. У него подергиваются лапы, он тихонько взлаивает, гоняясь во сне за белками. Мой пес отдыхает, а я мысленно возвращаюсь к тому дню, когда в прошлый раз прыгнул с парашютом.
С тех пор прошло почти десять лет. Тогда я был совершенно другим человеком.
Глава первая
Воздух смягчала высокая влажность, но все равно чувствовалась удушающая жара.
Ожидая, пока прогреются гигантские турбины самолета C-130 «Геркулес», я смотрел на своих боевых товарищей, выстроившихся в колонну на этой опаленной тропическим солнцем взлетно-посадочной полосе. Все американцы, как и я, были одеты в форму без опознавательных знаков. Во время таких операций ничто не должно выдавать твое подразделение или звание — мало ли как обернется дело. Если попадешь в плен, лучше не иметь при себе ничего, что позволит догадаться: ты не просто солдат.
Как и другие парни, я провел полную ревизию: сорвал нашивки и обыскал карманы, чтобы ненароком не прихватить с собой документы и семейные фотографии — ничего такого, что выдавало бы мое гражданство или место службы.
Даже фотографию жены и трех сынишек ни в коем случае нельзя было брать с собой.
Когда речь шла о такой войне и таком противнике, эти меры предосторожности следовало строго соблюдать. Дело было в Эквадоре. Мы обучали местные отряды специального назначения, которые боролись с Революционными вооруженными силами Колумбии. Это опасная группировка повстанцев. Чтобы финансировать свои операции, они похищают людей, требуя выкуп, незаконно добывают полезные ископаемые, а главное — торгуют наркотиками.
РВСК сплели паутину наркотрафика, тянущуюся из южноамериканских джунглей далеко на север, до самых США, и на восток, охватывая Европу на том берегу Атлантического океана. При доходе примерно триста миллионов долларов в год и десятках тысяч вооруженных сторонников РВСК стали хорошо оснащенной, закаленной в боях силой, не сковывающей себя никакими правилами ведения войны. Эти люди известны своей жестокостью. Никому не посоветовал бы иметь с ними дело.
Я посмотрел на часы. До взлета оставалось двадцать минут. Я окинул взглядом своих сослуживцев по Авиационному полку специального назначения, Уилла и Трэвиса. Спокойные и раскованные, они закатали рукава и обнажили шею, расстегнув верхние пуговицы. Ни дать ни взять — настроились на учебный прыжок где-то над Флоридой, а не на операцию в джунглях, кишащих опаснейшими в мире наркобандитами. Дело было в конце девяностых. Авиационный полк специального назначения, известный также как Сто шестидесятый полк, или «Ночные охотники», уже терял людей в этом регионе. Мы ввязались в чертовски опасное дело. Но для Уилла и Трэвиса просто настал очередной день, когда они могут заняться любимым делом. И, по правде говоря, так начинал относиться к этому и я.
Раньше я служил в войсках особого назначения ВВС, поэтому в Авиационный полк меня взяли далеко не сразу — эти армейские подразделения всегда отчаянно соревновались между собой, не давая спуску друг другу. Никто не жаловался. Это жестокое соперничество держит обе военные силы в тонусе. Но я провел в Авиационном полку много месяцев и уже начинал чувствовать себя здесь своим.
В Эквадор мы прибыли для того, чтобы обучать местных военных — Девятую бригаду особого назначения, более известную как «ПАТРИА» (по-испански это означает «Отечество»). Эти парни боролись с РВСК и пытались положить конец торговле наркотиками. Но следовало понимать, что, если бы нам самим приходилось отсиживаться в тылу, мы бы не имели возможности выполнять свою работу. Мы могли по-настоящему научить чему-то этих ребят, лишь выходя с ними на операции в полевых условиях. Эквадорцы выстроились на взлетно-посадочной полосе вместе с нами. Их форму никто не назвал бы лишенной опознавательных знаков. На левом рукаве у каждого был значок отряда «ПАТРИА» — череп с двумя клинками. Меж пустых глазниц извивалась кобра. Местные рассуждали так: попав в плен к РВСК, они в любом случае погибнут страшной смертью — тогда зачем хитрить и скрывать свое подразделение?