Если бы не железная дорога, причём явно действующая, судя по блестящим рельсам и воняющим креозотовой пропиткой шпалам, можно было бы предположить теоретически, что хозяин - анахорет-сектант какой-нибудь, на старости лет слегка тронувшийся головой и ушедший от мира в недоступные цивилизации места. Но тут - явно не то...
Жаль, не понимаю я по-польски: в этом смысле Стасу с Борькой полегче: вон как со стариком языками зацепились! Борька, конечно, не поляк ни разу, но по верхам нахвататься где-то успел, а Трошицинскому так и вовсе родной язык не знать стыдно. Хотя, подозреваю, родной у него всё-таки русский: в школьные годы мы иначе и не общались, а у коренных поляков в русской речи так или иначе акцент нет-нет, да проскользнёт. Станислав же по-русски речь ведёт чисто, иногда даже слишком по-литературному: это на слух сразу улавливается.
Вот и наш хозяин: за разговором раскочегарил печь, сверху на плиту водрузил аутентичный чайник - с таким ещё в 'Человеке с ружьём' солдат по Смольному шлялся и с Лениным-Штраухом разговаривал. Горячая печка - великое дело: обступили, греемся, от мокрой одёжи парок подыматься начал... Ха-ра-шо!..
- Да вы, панове, разбирайтесь, повесиць убранья. Тераз я дам суше. - Хозяин порылся за занавесью, прикрывающей висящую у двери одежду и выудил нечто, что я бы счёл за свитку, если бы не высоко обрезанные полы и чёрную тужурку, похожую на надетую на нём самом, но со срезанными пуговицами и гораздо сильнее изношенную.
- Облачайтесь! - протянул он сухую одежду ребятам, которые уже набросили мокрые пиджак и куртку на висящую у печи верёвку. Мне сменки не досталось: не то не было ничего для моего роста, то ли просто поляк не посчитал необходимым как-то утеплять 'москальского жолнера'. Вполне допускаю: вон, в армии один хлопец с Кубани родом рассказывал, что там до сих пор в станицах считаются, у кого в Гражданскую прадеды у красных служили, а у кого - у белых. Морды, правда, по этому поводу уже не бьют, но вот дочку замуж за правнука 'классового противника' могут и не отдать. Не везде такое, но иногда встречается. Казаки - они памятливые... Так и поляки: как бойцы Тухачевского на Варшаву шли, а будёновцы с котовцами пилсудчиков рубали, до сих пор детям в школах рассказывают. А нехрен ляхам было на нашу Украину с Беларусью переться! Сами виноваты.
- Усядьзе за стол, гости неочекваны. Я тутешный обходчик, Томаш Лучицкий. А вот вы кто таки и длачего по ночам ходьзте?
Видимо, принимая во внимание присутствие не говорящего по-польски меня и слабоговорящего Бориса, обходчик перешёл с родного языка на лайт-версию русского. И на том спасибо: говорить он стал заметно медленнее и понимать его стало гораздо проще.
По всем правилам вежливости представляюсь:
- Андрей Воробьёв, механик, из России. Приехал сюда в отпуск, отдохнуть.
Резко, 'по-белогвардейски', киваю, протягиваю руку. Лучицкий несколько мгновений смотрит, в светлых глазах колеблются свет и тени. Потом крепко стискивает шершавой ладонью мою:
- Механик - то згодно дело. В жолнежах пан служил? - Кивок в сторону лежащей на скамье красноармейской фуражке.
- Служил.
- Добже. Тшцарю без войска неможно, в жолнежи любого берут, абы не кршывой та хворы. Воювал?
- Нет, Бог миловал.
- Добже!
Старый путевой обходчик наконец выпустил мою руку и обратился к Борьке, уже успевшему усесться у стола на мощную самодельную табуретку:
- А ты, пан, кто есть? Убранье не простое, да и с паном Трошицинским у тебя розмова подобна. Тэж инженер?