- А это - продолжил Стас, кивком указывая на меня, - господин Гележин, журналист. - При этих словах чиновник внимательно и несколько неприязненно взглянул мне в лицо. Поскольку мы продолжали стоять, смотреть ему пришлось снизу вверх. На мгновение мне показалось, что глаза его оказались на одной линии с тонкими полосками на его погонах с вертикально расположенными парами звёздочек. Колючий такой взгляд... - Он вам всё и изложит.
- Итак, я вас слушаю?.. - Пальцы помощника пристава натренированно перелистали документ, после чего он, видимо, удовлетворившись, кивнул и вернул паспорт Трошицинскому.
Ну, раз слушаешь, так слушай... Вилку только приготовь, спагетти снимать. Свою 'легенду' я продумал основательно, и даже протестировал рассказ на Троцком. Но вот как к нему отнесётся местный представитель власти? Ну, помогай Боже!
- Как уже сказал Станислав Станиславович, я журналист. По заданию редакции был в Варшаве, собирал материалы об истории оперы. Надо сказать, тамошний театр мало в чём уступает лучшим европейским образцам, а в чём-то, возможно, и превосходит. - Я, не моргнув глазом, излагал читанное когда-то в интернете. На что на что, а на плохую память репортёру жаловаться не приходится. - Там встретился с господином Трошицинским. Мы давние знакомые, в Киеве живём неподалёку, поэтому встреча в чужом городе была для нас обоюдно приятна. Он и предложил меня написать для планируемого к изданию сборника по гидростроительству статью об Августовском канале. Поскольку моя задача в Варшаве к тому моменту была выполнена, я согласился. Сами понимаете, дополнительный доход никогда лишним не бывает.
- Понимаю, разумеется. Но к чему мне это всё знать? - 'Пал Аполлинарич' явно начал раздражаться. - Я к каналу касательства не имею, к театрам - тем более!
Рассерженный полицейский - несговорчивый полицейский, поэтому я поспешил слегка сократить свой рассказ, чтобы не раздражать хозяина кабинета ещё больше.
- Зато вы имеете касательство к полиции! Дело в том, что у меня пропал бумажник. Вероятно, его вытащили. А там все мои документы и деньги! И как мне теперь быть? Хорошо, что господин Трошицинский согласился прийти сюда, удостоверить мою личность, а то бы я даже не знал бы, что делать! Вы представляете, что означает оказаться без документов в чужом городе! Ладно бы деньги: деньги приходят и уходят, но как быть без паспорта?
- И много было у вас денег... в пропавшем бумажнике?
- Около двухсот рублей, точно сказать не могу...
- Солидно, солидно... Только заявления о пропаже необходимо подавать по месту пропажи. Где именно пропал ваш бумажник? - Полицейский глянул даже с каким-то участием.
- Откуда я знаю, где он пропал? В Варшаве был при мне, а в Августове уже не стало!
- Господин... Трошицинский, - помощник пристава чуть замялся, обращаясь к моему спутнику. - Имеете ли Вы подтвердить рассказ этого господина?
- Да, конечно. - Стас уверенно кивнул. - На вокзальной площади Борис Михайлович и обнаружил, что деньги и документы украдены.
- Пропали, господин Трошицинский. Пока у нас нет прямых доказательств покражи, приходится исходить из того, что бумажник пропал. Господин... э...
- Гележин.
- Да, господни Гележин мог его где-то оставить, например, в варшавской гостинице, либо в поезде, мог нечаянно обронить, сунуть между вещей...
- Не мог я сунуть! Я все вещи пересмотрел!
- Я рассматриваю различные варианты. Те-о-ре-тически - могли... Но даже если ваш бумажник и похитили...
- Что значит 'если'?!
- Не переживайте вы так. Даже если и бумажник похитили, повторяю, - то, как подтверждает господин Трошицинский, пропажу оного Вы обнаружили сразу же по прибытии в наш город, верно?
- Верно.
- Прекрасно. Следовательно, пропажа произошла вне Августова. Следовательно, Вам следует подавать заявление о пропаже по принадлежности - в железнодорожное жандармское полицейское управление, для чего я советовал бы вернуться в Варшаву: всё равно бумага пойдёт сперва по инстанциям. Полиция же города к данному происшествию отношения не имеет.
Засим, господа, я вас не задерживаю...
С этими словами помощник пристава привстал, опираясь о крышку стола, давая понять, что разговор окончен.
Однако мы ещё вчера, обсуждая этот визит, предполагали, что одним из вариантов реакции на мою 'легенду' станет желание полицейских отмазаться от 'висяка' на подведомственной территории - тем более, что пропавший бумажник с деньгами и документами существовал лишь в нашем воображении и отыскать несуществующее не удалось бы и всей полиции мира вместе взятой - и 'перекинуть стрелки' на своих 'смежников'. За время своей репортёрской работы в двадцать первом веке я не раз сталкивался с подобным. Так что теперь наступало время 'второй части Марлезонского балета'.