Ладно... Что там в местных газетах?
"Наказным атаманом воспрещена постановка "Дачников" Горького и отменено постановление таганрогского местного градоначальника о постановке "Дона-Карлоса" Шиллера, а также отменено постановление городской думы ходатайствовать о созыве съезда городских деятелей..."
Проснулся я среди ночи и несколько секунд пытался понять, где нахожусь и почему тут оказался.
Сняв с лица накрывавший его лист "Донской речи", сел на пружинящей панцирной сеткой старинной кровати, спросонья тупо осматривая освещённый слабосильной электролампочкой гостиничный номер. Выходит, днём набрался столько впечатлений во время пешего моциона по центру дореволюционного Ростова, что не заметил, как заснул, читая местные газеты. А вот теперь желудок настойчиво напоминает, что неплохо бы и покушать. Говорят, питаться после заката вредно, но, думаю, если не впадать в излишества, то иногда можно. Как сейчас, например, поскольку излишков продуктов у меня нет.
Поднявшись, ополоснул лицо у закреплённого за ширмой у двери умывальника, достал из саквояжа свёрток с бубликами и согревшуюся в протапливаемом номере бутылку пива, отыскав на этажерке прилагающийся к графину с питьевой водой стакан, быстро его протёр и наполнил тёплым пенящимся напитком. Жить, господа, можно! Даже в начале двадцатого века. Были бы денежки!
АНТИПИРАТИН.
БОРИС
У русских есть очень верная поговорка: 'трудно жить в деревне без 'нагана''. Согласен, это такие люди, что и револьвер не всегда помогает. Германцы вон даже на танках по их деревням ездили - и чем в конце концов это для них закончилось? Вот именно. Тем не менее, без денег жить здесь ещё сложнее. Без них ты никто и зовут тебя 'Эй ты!', пусть даже твой культурно-образовательный уровень более, чем на столетие превосходит здешнее 'ретро'. Именно поэтому весь первый год моего пребывания в дореволюционном Ростове-на-Дону был посвящён сравнительно честному зарабатыванию 'первоначального капитала'.
С грустью приходится вспоминать, что серьёзно подняться финансово благодаря газетной журналистике мне не удалось. В крупнейшем городе Нижнего Дона издавалось всего три газеты (ранее были ещё несколько, но что-то закрыли, кто-то из издателей-дилетантов разорился из-за нерентабельности и закрыл проект). И материалы у меня они, в первую очередь, 'Донская речь', брали в печать. Вот только платить огромные гонорары приезжему репортёру никто из редакторов отнюдь не стремился. Восемь-девять рублей ассигнациями за статью на целый 'подвал' - вот максимум, на который может рассчитывать обычный журналист даже в благополучной провинции в годы Первой русской революции.
Кстати сказать, революции как таковой здесь почему-то нет! Нельзя сказать, что я когда-нибудь углублённо интересовался этой темой, но ещё со школьных времён в памяти отложилось, что в январе пятого года царские войска в Петербурге расстреляли шедших с петицией к Николаю Второму рабочих, из-за чего всё и началось. Потом восстали матросы крейсера 'Потёмкин' и эмигрировали за границу, царь издал манифест о свободе и создал Государственную Думу, но недовольные русские устроили восстание в Москве на Пресне и ещё каких-то городах, а мужики стали захватывать землю и сжигать усадьбы помещиков. Причём в нашей Прибалтике и вроде бы где-то на Кавказе появились целые отряды 'Зелёных братьев' (кое-где их называли 'лесными братьями', но не в Литве точно), которые развернули настоящую партизанскую войну. А потом 'пришёл Медведь, сел на теремок и всех раздавил': разбитая, но не добитая окончательно японцами царская армия вернулась с Дальнего Востока и быстро справилась со всеми бунтовщиками. *
[* Будкис компилирует некогда читанное в учебнике и прочно забытое после школы с высказываниями из некоторых пропагандистских передач литовского телевидения, предназначенных для ничего не знающих об истории обывателей - и даже в этом сильно путается. Впрочем... Автор лично знает некоторых выпускников российских школ, которые о Первой русской революции не знали даже того, что таковая в истории была. Так что Борис - ещё не худший образчик.]
Своим метким выстрелом по изолятору высоковольтной линии я год назад способствовал нашему переносу в зиму тысяча девятьсот пятого года. Сам виноват: нельзя пить с русским поляком и русским-русским, пусть даже они и бывшие однокашники. Цивилизованный европеец не в состоянии перепить дикого славянина, а тем более сразу двух! Но, как выяснилось, наша троица оказалась вовсе не в той исторической реальности, в которой мы родились и выросли. Здесь нет Николая Второго, - он убит незадолго до того, как мы тут очутились. Не произошло расстрела рабочих в столице, ставшего поводом для революции.