Л П. Крысина об этом слове; сервис, пишет он, при исконном обслуживание относится к словам, которые своим значением вносят «дополнительный семантический оттенок (или оттенки) в «поле» значений соответствующей группы исконных слов (или одного слова) » 1, т- е- сервис имеет более узкое значение: отнюдь не каждое обслуживание назовешь «сервисом».
Что касается последнего из этих примеров — круиз, то мы согласны, что без него можно было бы обойтись, несмотря на то, что это не любое «морское путешествие» (БАРС), а лишь туристическое, увеселительное (Ож.); значит, и это слово может обогатить русскую лексику. Недавно оно попалось нам на глаза в «Крокодиле», подтвердив наше предположение: «Вот вернется иной из заграничного крюиза и спросит...», «Крюизные сведения сыплются из него, как пшено из худого мешка» (разрядка наша — авт.) 2; слово получило юмористическую окраску, а это ли не обогащение языка?
С другой стороны, не следовало бы «критерием потребности» считать одну лишь возможность или невозможность замены заимствованного слова исконным. Например, среди указанных в работе К. Ф. Яковлева «нужных» заимствований фигурирует космос; содержание которого в том же словаре Ожегова раскрыто при помощи исконных русских слов «вселенная» и «мир». Несмотря на наличие двух синонимов, космос прочно вошел в русскую лексику и отвоевал в ней свое, присущее только ему место; произошло обогащение русского языка третьим нелишним синонимом.
Вопрос о потребности/ненужности заимствований, исключительно важный для культуры языка, небезразличен и для теории перевода, во-первых, из-за близости заимствований к реалиям и, во-вторых, в связи с возможностью засорения языка лишними, избыточными реалиями, а также «мнимыми реалиями», словами, возводимыми в ранг реалий без достаточного основания и соприкасающимися очень тесно с «чуждицами» вообще.
1 См. сб. Развитие лексики современного русского языка. М.: Наука, 1965, с. 114.
2 Кр., 23.XI.1978.
29
Глава 3
РЕАЛИЯ ИЛИ НЕРЕАЛИЯ
Проведенное последовательно сопоставление реалий с терминами, именами собственными, обращениями, отступлениями от литературной нормы, иноязычными вкраплениями, а особенно с элементами внеязыковой действительности и заимствованиями приводит нас к естественному вопросу: как отличать реалии от нереалий и где граница между ними и перечисленными классами слов?
Сразу же отметим, что это совсем не риторический вопрос. Распознавание реалий путем отграничения их от иных слов не только представляет немалый теоретический интерес, но и имеет большое практическое значение: от его правильного решения зависит в значительной степени выбор пути, по которому пойдет переводчик при передаче данного слова и его окружения.
В плане содержания отличительной по сравнению с другими словами чертой реалии является характер ее предметного содержания, т. е. тесная связь референта— обозначаемого реалией предмета, понятия, явления — с народом (страной), племенем или, реже, с другой социальной общностью, с одной стороны, и историческим отрезком времени, с другой; отсюда соответствующий национальный (местный) и/или исторический колорит. При более пристальном рассмотрении окажется, что этот признак требует ряда коррективов, что необходим учет иных особенностей реалий уже не в «общем плане», а в зависимости от того, что у нас, в нашей стране, есть и чего нет, что мы знаем или что нам чуждо, что для нас свое и что чужое?
Эта точка зрения, которая, казалось бы, должна сузить границы реалий, внести некоторое уточнение, дает обратный результат: границы реалий делаются еще менее определенными. Возьмем, к примеру, такое дерево, как пальма. В Болгарии пальмы не растут «на воле»; для нас это экзотическое дерево, уводящее мысль в страны вечного лета, на коралловые острова среди безбрежного океана; не менее экзотичной будет пальма и для эскимоса, никогда, быть может, не видевшего ее. Но для жителей этих самых коралловых островов, тропиков и субтропиков это обычное дерево, очень полезное и нужное, но столь же привычное, как для нас, скажем, слива.
30
С ДРУг°й стороны, для жителя пустыни или индейца с Амазонки такой же экзотикой будет снег — заурядное понятие для нас, не говоря уже о жителях Заполярья.
Представляя для теории перевода немалый интерес, вопрос о зависимости определения реалии от показателей «свой» и «чужой» не является тем не менее решающим: нельзя на основании чуждости объекта причислять к реалиям такие слова, как пальма или снег, только потому, что в той или иной стране они не имеют «материального покрытия» (а следовательно, и названия). На наш взгляд, такие слова, лишенные эквивалентов в том или ином языке, можно отнести к безэквивалентной лексике (БЭЛ) в плоскости данной пары языков и назвать их «экзотизмами» (но не реалиями), поскольку они, не являясь носителями колорита страны или народа ИЯ, придают лишь экзотический оттенок тексту на ПЯ (об экзотизмах см гл. 4).
Интересен и обратный случай, когда это «материальное покрытие» несомненно есть, но в разных языках выражено различными по широте охвата средствами. Здесь речь идет о несовпадении семантических полей двух языков, когда неизбежно ставится вопрос о так называемой недифференцированной лексике. Не останавливаясь на вопросе в целом (он довольно подробно разработан в работе Л. С. Бархударова '), коснемся лишь тех его сторон, которые относятся к реалиям. Здесь как будто прежде всего в голову приходят термины родства и «экзотический иероглиф» Вл. Россельса: азербайджанская «хала», оказавшаяся попросту «тетей»2 (см. ч. II, гл. 3).
В самом деле, поскольку речь идет об эквивалентах (.шла = тетя), вводить такую сомнительную реалию, скорее, опять-таки экзотизм, не имеет смысла. Но если учесть, что термины родства нередко при одном наименовании могут обозначать разные родственные отношения, для которых на ИЯ есть самостоятельные названия, то в каждом отдельном случае придется решать: всех ли, допустим, болгарских дядьев — чичо, вуйчо, свако (и вдвое больше диалектных и областных) — нужно переводить, или же тех или иных желательно сохранить в качестве
'Бархударов Л. С. Язык и перевод. М.: Междунар. отнош., 1975, с. 78 и ел.
Россельс Вл. Перевод и национальное своеобразие подлинника, с. 169.
31
референтов реалий, имея в виду, что чичо — это брат отца, вуйчо — брат матери или муж тети, а свако — муж тети (сестры отца или матери), муж сестры? Или как быть, когда на ИЯ «есть два разных слова для отца девочки и отца мальчика»', или же особое слово бате (болг.) —для старшего брата, содержащее, кроме всего прочего, и характерную коннотацию (уважение к старшему) и высокую частотность употребления (в том числе и в обращении)?
Вопрос о принадлежности этих слов к реалиям и соответственно об их переводе следует решать с учетом некоторых черт, характерных для обозначаемых ими понятий. Во-первых, это повсеместное существование одинаковых или приблизительно одинаковых родственных отношений (едва ли нужно говорить об исключениях, например, о племенах, где родителями детей считаются все члены рода), присущих человеческому обществу вообще; более или менее дробное, дифференцированное их обозначение обычно не связано с какими-нибудь особенностями, присущими реалиям. Во-вторых, они называют, подобно терминам, довольно точно эти родственные отношения; различия можно отнести главным образом за счет дифференцированности или недифференцированно-сти понятия в том или ином языке. И, в-третьих, благодаря этому они допускают довольно верный перевод, если не эквивалентом, то путем описания и при помощи родово-видовой замены.