Все это приближает термины родства именно к терминам и позволяет руководствоваться при переводе правилами перевода терминологической лексики. Но и это, разумеется, нельзя принимать за канон. Чтобы передать колорит казачьего быта, Л. Толстой вводит в свой текст диалектные бабуки, мамуки, дедуки и пр. (мы назвали эти слова локальными реалиями), мастерски вплетает их в ткань повествования, передавая вместе с тем различные родственные (и неродственные) отношения. Например, младший брат Марьянки обращаясь к ней, называет ее нянюкой. В болгарском языке этот оттенок можно сохранить, но при переводе на другой язык, в котором нет слова, обозначающего «старшая сестра», придется переводить бесцветным «сестра», теряя, таким образом, характерную деталь казачьих взаимоотношений — уважение младших детей к старшим.
'Калашникова Е. Голос из-за океана. — МП, 1965, № 5, с. 479. 32
Вот характерный пример из болгарской действительности: старший брат подкупает младшего конфетами, стараясь заставить его обращаться к нему уважительным бате в присутствии девушек; отказ от передачи этой подробности при переводе явно нарушит колорит (об обращениях см. ч. II, гл. 3).
В плане выражения вопрос о различиях между реалиями и нереалиями, об их разграничении, связан со следующими соображениями. Во-первых, далеко не все понятия, явления, отношения, связанные с данным народом или данной эпохой, можно выразить при помощи одних лишь реалий. На примере из романа «Герой нашего времени» (с. 16—17) мы пытались указать на эту разницу между реалиями и элементами внеязыковой действительности, также играющими заметную роль в правдивой передаче как смыслового содержания, так и колорита произведения (подробнее см. гл. 10).
Во-вторых, мы везде говорим о реалиях-словах, но реалиями могут быть и фразеологические единицы.
Чтобы отличить реалии от нереалий в контексте — важная задача для переводчика, требуется иногда немало усилий. Успешное решение обычно зависит от двух предварительных вопросов: 1) реалия ли это как лексическая единица и 2) если реалия, то своя или чужая? Ответ на первый вопрос мы постарались дать выше: были намечены параметры реалий путем их последовательного сопоставления с близкими понятиями; единицы, не отвечающие этим параметрам, обычно реалиями не считаются — это мнимые реалии (ложные реалии, псевдо-, квази- или лжереалии), которые, в отличие от истинных, являются скорее лишними экзотизмами, не отражающими действительный колорит \ а употребляемыми, по выражению Ив. Кашкина, в качестве «орнаментальных ненужностей»2.
Второй вопрос — зависимость реалий от понятия «свой или чужой» — уже упоминался (с. 30, подробнее см. гл. 5). Забегая вперед, отметим только, что трудности распознавания связаны большей частью со своими реалиями: чужие в достаточной мере «торчат над строкой», чтобы не остаться незамеченными.
Мнимые реалии не следует смешивать с реалиями избыточными. Последние представляют собой истин-
з См. Финке ль А. М. Об автопереводе. — ТКП, с. 112—1,13. Кашкин Ив. Для читателя-современника, с. 471.
33
ные реалии, обладающие всеми качествами этого класса слов, но лишние, ненужные по той или иной причине в переводе данного конкретного текста, где их введение является следствием неправильного решения вопроса «транскрибировать или переводить?» в пользу транскрипции. Хорошим примером такой избыточной реалии является в приведенном Л. Н. Соболевым примере махорка — «слово непереводимое, но от того, что Теркин будет курить не махорку, а просто табак, изменится очень мало»1. Впрочем, в другом контексте, может быть, и потребуется введение ее в транскрибированном виде.
Что касается основного вопроса — реалия ли это в данном контексте, то следует признать, что однозначно ответить на него нельзя; он решается переводчиком в каждом отдельном случае с привлечением всех знаний и немалой дозы интуиции. Поэтому о нем будет идти речь ниже, в главе, где он разбирается в плоскости пары языков. Здесь же мы дадим некоторые предварительные сведения о распознавании реалий в ИЯ.
Так, слово атаман, будучи реалией, связанной с казацким бытом, имеет вместе с тем и значение главаря, предводителя (атаман разбойников); наряду с обычным наименованием числительного, слово сотня может быть и реалией, обозначающей войсковую единицу, причем в двух аспектах — в древней Руси и в казачьих войсках, и т. д.
Неудачи переводчика, не учитывающего зависимость слова как реалии от контекста, можно проиллюстрировать следующими примерами из «Казаков» Л. Толстого:
а) ...наш папенька сам сенатор; тысячу, больше душ мужиков себе имел. (с. 212)
б) ...шея, руки и лицо [немой] были жилисты, как у мужика, (с. 231)
в) ...будь джигит, а не мужик. А то и мужик лошадь купит, денежки отвалит и лошадь возьмет, (с. 228)2 (Разрядка наша — авт.)
Даже из этих довольно узких контекстов ясно видна разница в употреблении слова «мужик». В первом случае речь идет о крепостных, во втором говорится о мужчине вообще, в то время как в третьем существенным является
'Соболев Л. Н. О переводе образа образом. — Сб. Вопросы художественного перевода. М.: Сов. писатель, 1955, с. 293.
2 Толстой Л. Н. Собр. соч. в 20-ти томах. Т. 3. М.: Рос; изд. худ.
лит., 1961. . ...
'34
пренебрежение к мужику при сопоставлении его с джигитом как носителем всех казацких добродетелей. Следовательно, при переводе на любой иностранный язык «мужик» б'удет реалией только в первом из приведенных примеров, где замена его словом «крепостной» не привела бы к заметному искажению. В болгарском переводе «мужик» оставлен как реалия во всех трех случаях. Неудача переводчика в этом примере обусловлена не только многозначностью слова мужик. Даже не зная всех значений, хороший переводчик должен почувствовать различия в употреблении этого слова, а это приведет его к мысли, что не во всех случаях его следует транскрибировать.
Многозначность не особенно характерна для реалий. Поэтому интереснее случаи изменения объема значений реалий, обусловленные в первую очередь контекстом. Слова водка, виски, ракйя — названия напитков, которые пьют русские, англичане, болгары. Но эти слова употребляются, пожалуй, чаще расширительно, просто в значении крепкого алкогольного напитка, теряя в той или иной степени свои специфически национальные черты. Вот почему так странно звучит в болгарском тексте транскрибированное слово водка, употребленное именно в расширительном значении, как родовое понятие. Передавая рассказ И. Эренбурга (газета «Народна култура») о том, как Ж. Амаду угощал его «с някаква отвратител-на водка «кашаса» (т. е. какой-то отвратительной водкой «кашасой»), которую он в шутку назвал «амадовкой» на манер зубровки и перцовки, автор должен был учесть, что такой словесный коктейль будет явно не по нутру читателю.
Глава 4
ТЕРМИН «РЕАЛИЯ»
Более стройному определению понятия «реалия», наряду с не очень четкими границами самого предметного значения, препятствуют и заметные расхождения в терминологии. «Гейне., заполнял свои стихи огромным количеством собственных имен, географических названий и многих других реалий, т. е. того, что ничем заменено быть не может, что при всех условиях должно сохраниться в переводе», — писал известный поэт-переводчик Л. Пень-35
ковский !, приравнивая таким образом реалии к понятию «безэквивалентная лексика» в трактовке Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова и даже расширяя его границы. В. П. Берков считает, что «к экзотизмам, как, впрочем, в равной степени и к иноязычным вкраплениям... можно отнести передачу специфических иноязычных приветствий, междометий, обращений и т.п.»2; А. А. Реформатский3, называя реалии варваризмами («иноязычные слова, пригодные для колористического использования при описании чуждых реалий и обычаев»), относит к этой категории и «личные собственные имена», ономастику. Примеров такого обозначения одного понятия разными названиями немало, но и этих достаточно, чтобы прийти к заключению о необходимости точнее определить содержание термина «реалия» в переводоведении, по крайней мере в нашем понимании.