Не менее значительны, однако, и расхождения между ними. Реалии без колебания относят к безэквивалентной лексике (БЭЛ), в то время как термины принадлежат в основном к немногим языковым единицам, имеющим полное языковое покрытие в ПЯ, т. е. единицам, переводимым эквивалентами.
Термин — элемент подъязыков науки спе-
1 Наряду с реалией-словом возможна и реалия-словосочетание (о форме реалий см. гл. 2).
2 Швейцер А. Д. Указ, соч., с. 253. О зыбкости границ между реалией и термином говорит и А. Е. Супрун (подразумевая под «экзотической лексикой» реалии, а слово «реалия» употребляя в предметном значении): «В географических и исторических описаниях, где имеется необходимость в обозначении соответствующих реалий, употребление экзотической лексики закономерно, причем здесь ее роль сближается с ролью терминологической лексики» (см. указ, статью, с. 51).
8
циальной научной литературы — в подавляющем большинстве случаев выполняет назывную функцию; попадая в текст иного жанра, он приобретает, кроме того, и роль средства для осуществления тех или иных стилистических задач (см. ч. II, гл. 7). Реалия же большей частью связана с художественной литературой, где представляет собой одно из средств передачи местного и временного колорита; в научном тексте реалии нередко играют роль заурядных терминов.
Термин обычно распространяется с распространением предмета, наименованием которого он является. Как к себе домой он входит в язык каждого народа, который тем или иным путем знакомится с его референтом. От термина нельзя требовать «национальной принадлежности»: независимо от своего происхождения он — достояние всего человечества, которое и пользуется им, как своей законной «собственностью». Реалия же всегда принадлежит народу, в языке которого она родилась. В отличие от терминов, она проникает в другие языки в общем независимо от знакомства соответствующего народа с обозначаемым ею объектом, чаще из литературы и/или по каналам средств массовой информации. Ее принимают на время, и она гостит у принявшего ее народа иногда день, иногда год, а бывает, обживается настолько, что превращается в заимствованное слово, обогащая или засоряя язык.
Более того. Есть реалии, и их немало, которые, не будучи терминами, имеют международное распространение (см. гл. 5) и употребляются практически так же широко, как и термины. Но и здесь от последних их отличает сфера их применения, как было сказано выше, и «неистребимый», даже если он едва заметен, национальный или исторический оттенок.
Термины отличаются от реалий и по происхождению. Многие создаются искусственно для наименования тех или иных предметов (в качестве строительного материала часто используются средства латинского и греческого языков) или путем опять-таки сознательного переосмысления уже существующих слов, в то время как реалии возникают всегда путем естественного словотворчества. И это вполне понятно: реалии — народные слова, тесно связанные с бытом и мировоззрением создающего их народа.
Важной чертой реалий, на которую еще в 1958 г. указывал Г. В. Чернов, является, в отличие от терминов, их
общеупотребительность1, популярность, «зна-комость» всем или большинству носителей исходного языка (ИЯ) и, наоборот, «чуждость» (В. П. Берков) 2 носителям принимающего их языка перевода (ПЯ).
Рассматривая возможность некоторой детализации в отмежевании реалий от терминов (а также и других категорий лексики), постараемся изложить ход наших размышлений на примерах с наименованиями племен и растений— двух семантических групп, очень близких к терминам.
В прекрасных очерках Л. В. Шапошниковой «Австра-лоиды живут в Индии» (М.: Мысль, 1976) встречаются десятки наименований племен: анади, панья, аранаданы, вишаваны, каникары, муллу-курумба и т.д., — и все эти наименования выглядят типичными реалиями. Однако логическое размышление должно привести нас к выводу, что такое впечатление обусловлено лишь непривычностью этих слов. В самом деле, чем отличается наименование племени «каникары» от народности «масаи» или нации «болгары»? Все три — наименования этнических общностей, для каждой из которых характерна их связь с точно определенным по месту и времени объектом, то есть их уникальность; вместе с тем они обладают признаками и имени собственного, и термина. Но в таком случае, если считать реалией «ямади», казалось бы реалией должны быть и «французы»...
Так же приблизительно обстоит дело и с растениями (а по существу и с любыми наименованиями из области естественных наук — названиями животных, минералов и т. д.). Сравним некоторые названия в следующих текстах: «..Поспевает морошка и шикша, кое-где встречаются брусника, голубика и американская княженика»3 и «Из Мозамбика при ко-
1 «С точки зрения принадлежности к тем или иным пластам словарного состава всю анализируемую группу лексических единиц (в терминологии автора — «безэквивалентную лексику») можно охарактеризовать следующим образом. Подавляющее большинство., носит терминологический характер.. Однако характерной особенностью, не позволяющей отнести их безоговорочно к чистому термину, является их широкое вхождение в общенародный язык, их общеупотребительность..» (Указ, соч., с. 226—227)
2 Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии. Л.: Изд. ЛГУ, 1973.
3Стоценко В. Командорские встречи. — Сб. Бригантина. М.: Молодая гвардия, 1973.
10
лонизаторах, — говорит министр, — вывозилось исключительно сырье — орехи кэшью1, сахарный тростник, сизаль, хлопок, копра»2. (Разрядка наша — авт.) В первом тексте перечислены названия ягод, во втором — растительного сырья, то есть в каждом — имена одного уровня. Однако в то время как для русского ягоды более или менее знакомы (за исключением, может быть, шикши и американской княженики, которой, кстати, не оказалось и в ботаническом словаре), для болгарина, у которого нет даже слова, соответствующего русскому «ягода» (или английскому berry, немецкому Вееге), как, вероятно, и для любого южанина, все эти названия — сплошная экзотика. Хлопок и сахарный тростник, хотя и производятся далеко не везде, не удивят никого, да и слова-то русские, а вот остальные три названия знакомы не каждому: копру и отчасти сизаль знают читатели литературы о путешествиях; орехи кэшью только в последнее время стали более или менее известны в Болгарии благодаря ввозу из Индии (характерный для термина, а не для реалии способ проникновения в язык). Следует ли считать реалией «банан», «ананас»? А плоды «мугонго» или «мерулы»? Все это наименования, так сказать, одного ранга — на уровне «яблоко» или «груша». Они отличаются тем, что одни имеются в нашей стране и соответственно наименованы, другие (банан, ананас) у нас не произрастают, но мы их знаем относительно давно под их оригинальным именем, о существовании же остальных мы узнали недавно или слышим впервые.
А что даст отнесение этих признаков к терминам? Принято считать, что специальная терминология — область специальных наук и дело узких специалистов. Однако в наш век научно-технической революции это мнение можно считать несколько устаревшим даже по отношению к некоторым терминам весьма узких отраслей науки. Благодаря интенсивному развитию средств массовой информации, сближающих не только континенты, но и людей науки с остальной частью человечества, для нашего времени «характерна одновременная тенденция к терминологичности и к деспециализации», обусловленная «широким проникновением терминов в народную