1 Это слово удалось обнаружить только в БАРС, но в другой транскрипции: «орех кешу».
2 И, 30.1.1975; .„--. . ; ,. 5.,;^.,. ,. ,
11
жизнь»'. Получается так, что, в конечном счете, и показатели «знакоместа» и «чуждости» в качестве ограничительных критериев не слишком надежны.
Если добавить к этому частый и легкий переход реалий в термины и терминов в реалии, то наиболее убедительными средствами отличения реалий от терминов следует считать местную и/или историческую окраску, характер литературы (художественной, научной), в которой употребляется данная лексическая единица, и, разумеется, узкий и широкий контекст.
Реалия и имя собственное
Некоторые реалии обладают и признаками имен собственных, другие стоят на границе между обеими категориями, и не менее правильно было бы сказать, что многие из имен собственных могут быть и реалиями. В самом деле, близкие черты многих реалий и имен собственных в ряде случаев делают почти невозможным их размежевание. Нередко границу приходится проводить, опираясь лишь на орфографию: с прописной буквы пишется имя собственное, со строчной — реалия; а в отношении немецкого языка, где с прописной пишутся и нарицательные имена, отпадает и эта «соломинка».
Однако, как большинство отличий формального характера, и это в общем нельзя считать особенно надежным; непоследовательность в написании ряда единиц на разных языках, а зачастую и в границах одного языка, может свести его на нет.
От типичных имен собственных некоторые реалии отличаются в плане содержания лишь наличием собственного значения (семантики) и по этому признаку их можно было бы приравнять к так называемым «говорящим» или «значащим» именам собственным. Например, среди наименований праздников есть вполне понятные: День учителя, Международный женский день, а есть и такие, которые ничего не говорят читателю — нала, малиду и др., попадающиеся, например, в упомянутом выше сочинении Л. В. Шапошниковой; по той или иной причине она не сочла нужным раскрыть их семантику, и в переводе, как, впрочем, и в оригинале, они останутся в роли скорее имен собственных (несмотря на написание со
'Семенова О. Н. Архаическая лексика в романе А. Толстого «Петр I» и способы ее перевода на эстонский язык. — ТКП, с. 57.
12
строчной буквы), чем реалий (см. об этом еще ч. И,
гл. 2).
Таким образом, и здесь можно повторить тот вывод, который мы сделали при сопоставлении реалий с терминами: границы между некоторыми именами собственными и (некоторыми) реалиями зыбки, иногда они вовсе отсутствуют, иногда одна категория переходит в другую, и причислять данные слова к той или другой можно (весьма условно) только опираясь на орфографию. Тем не менее мы не склонны включать имена собственные в категорию реалий, а исходя из критериев теории перевода, рассматриваем их как самостоятельный класс «безэквивалентной лексики», которому присущи свои признаки и приемы передачи при переводе, разумеется, нередко совпадающие с приемами «перевода» реалий. С реалиями их роднит большей частью и яркое коннота-тивное значение, обусловливающее способность передавать национальный и/или исторический колорит, которое, кстати, и заставляет ряд авторов причислять их к реалиям.
:'|
Реалия и обращение '
Особую группу реалий составляют обращения. В нашей старой классификации они были лишь вскользь упомянуты в одном ряду с должностями, званиями, титулами, но в дальнейшем более детальное их рассмотрение выявило ряд отличий, обусловивших выделение их в самостоятельную главу (ч. II, гл. 3) настоящего исследования: во-первых, далеко не каждое обращение можно считать реалией, во-вторых, многие из них играют двоякую роль и, в-третьих, что гораздо важнее, они требуют особого подхода с точки зрения перевода и переводимо-сти.
Реалия и отход от литературной нормы
Многие из реалий могут представлять собой и отход от литературной нормы. Последнее понятие значительно шире, поскольку реалиями мы считаем только лексические (редко фразеологические) единицы, а литературная норма может быть нарушена (в зависимости от авторского замысла) на любом уровне языка и речи.
Сопоставляя выше реалии с терминами, мы искали главным образом границы между обеими категориями
13
(опираясь на их функции в речи, на характер текста, в котором они употребляются), здесь же мы постараемся указать возможность реалий принадлежать и к «нелитературной» лексике.
Так, реалии могут оказаться в числе слов ограниченного употребления, в первую очередь — диалектизмов (включительно и лексики областных говоров). Это вполне естественно: ведь многие реалии обозначают местные предметы; сравнительно немногие принадлежат к элементам сниженного стиля — просторечию и жаргонной лексике, а еще меньше их среди других лексических отступлений от литературной нормы (возникших как стилистический прием автора), таких как ломаная речь, детская речь, дефекты речи и т. п.
Любопытный материал в этом отношении дают «Казаки» Л. Толстого. Выборочная проверка по БАС некоторого количества слов, которые мы считаем реалиями, показала следующее.
Судя по пометам в словаре, большинство из них соответствует литературной норме, т. е. лишено запретительных помет, но в их толкованиях имеются указания на некоторую ограниченность употребления в связи с местной и/или исторической принадлежностью их референтов. Например, чихирь определяется как «кавказское красное неперебродившее вино», чивяки — «кожаные туфли с мягкой подошвой у жителей Кавказа и Крыма», кизяк — «высушенный в виде кирпичей навоз с примесью соломы, служащий топливом на юге..» (разрядка наша— авт.); подобные толкования имеют и слова аул, буза, драбант, купей, сотник, станица, хорунжий, бешмет и т. д.; историческими реалиями можно считать слова сотник, станичный (атаман), хорунжий, абрек, но только последнее слово имеет помету «ист.» (снятую в последнем издании Ож.).
Из лексики областных говоров к реалиям относятся крига, каймак, поршни (помеченные как «обл.»); диалектизма ми, по всей вероятности, следует считать и те слова, которых в БАС нет: монет (муж. р.), чамбары, чапура, урван, лопазик, флинта; из них первые два есть у Даля, чапура и урван есть там же, но в несколько иной форме («чапарка», «чапаруха», «ур-ванец», «урвен», «урвиголова»), а последних двух, к счастью, объясненных автором, нет и у Даля.
Такого типа реалии мы назовем локальными в 14
отличие от национальных (см. гл. 5). К ним, пожалуй, относятся и слова, русские по форме и вполне литературные, но с непривычным для литературного языка содержанием, по существу диалектные слова, обозначающие типичные для казацкого быта предметы и понятия: няня (=друг), закуска ( = пряники и конфеты), избушка (помещение для хранения и обработки молока у казаков) и т. д. С точки зрения перевода, эти слова нужно отмечать особо, поскольку они относятся иногда к «ложным друзьям переводчика».
Локальными, видимо, можно считать и такие слова, как мамука, бабука, дедюка, нянюка, употребляемые в качестве обращений, которые также являются носителями местного колорита.
Реалий из элементов сниженных стилей в рассматриваемом произведении оказалось мало (просторечные закута и осьмуха); это объясняется отчасти характером повествования, но по-видимому, отражает и закономерное в этом отношении положение.
Реалия и иноязычное вкрапление