— Жутко как! — протянул Василий. — Пошли уже.
Только он развернулся к товарищам спиной, как получил несколько мягких ударов. Снег был пушистый и лепился плохо, но всё равно лучше было бежать со всех ног от друзей, не ровен час, эти шутники бросят в снег и заморозят совсем.
За ним, улюлюкая и хохоча, бросились остальные. Морозный воздух далеко разнёс звуки человеческого веселья, и волки смолкли.
— Когда мы завтра отчаливаем? — стараясь сдержать волнение, спросил Василий.
— А ты торопишься что ли? — удивился Генка.
— Нет, просто, во сколько подъём? Надо ж дотемна отсюда выехать ещё. А по таким колдобинам надо на танке только прорываться, не то что на наших красавицах.
— Да успеем всё, — позёвывая отозвался Валерка.
— Что? Спать пора?
— Второй час всего. Может, всю ночь не спать? — отозвался Лёшка.
— Какой не спать? Утром ещё и Масленицу надо сжечь и прибраться.
— А кстати, зачем её жечь? — спросил Василий. — Ну, кто-нибудь из вас задумывался, почему надо сжечь Масленицу.
— Почему сжечь, кажется, понятно. Но почему тётку? Почему не Деда Мороза, например?
Уютную гостиную с камином и волчьими мордами по стенам заполнил смех. В камине треснуло полено и распалось на пару частей, света в комнате стало меньше, пламя беспокойно засуетилось в своей кирпичной темнице за кованой решёткой. Отблески огня заплясали на острых зубах мёртвых хищников, заиграли в пуговицах кукольных глаз, словно перескакивая с одного чучела на другое, забегали по высунутым розовым языкам. Тени стали острее и длиннее, Василию почудилось вдруг, будто мёртвые хищники жадно ощерились и чёрные носы их стали влажными и блестящими.
— Нет, а правда, почему Масленицу? — не унимался Генка, он был более всех пьян.
Когда ещё он вырвется от жены и троих дочерей на свободу. И сегодня, раз уж так повезло, он не стал себя ни в чём ограничивать: пел, пил, блевал, снова пел, пил… Он отдыхал на грани истерики, пытаясь оторваться за все годы, проведённые под крики младенцев. Сразу тройня — это надо уметь выжить. Наконец-то, жена отпустила. Не факт, что ещё раз в жизни Генка сможет себе такое позволить…
— Это очень интересно, — отозвался всезнайка Валерка. — Праздник к нам пришел от царя Гороха, с тех самых пор, про которые никто ничего не знает. Но абсолютно точно известно, что у наших предков, где праздник — там значит и убийство. Сегодня это кажется странным. Думаю, что раньше праздники не были праздниками, сплошное жертвоприношение. На масленицу сжигали сидух.
— Кого-кого? — перебил Лёша.
Лёшка был новым в компании, а потому и встревал в разговор нечасто. Не освоился ещё. А попал с ребятами на базу случайно. Его начальник, тот самый Генка, наслаждавшийся тем, что вырвался из лап любимого семейства, пригласил поехать оттянуться «без баб». Лёшка ходил понурый целый месяц, с тех пор, как развёлся. Вроде бы и все подбадривали, поздравляли даже, что расстался со своей стервой, однако, Лёшка никак не мог прийти в себя.
— Сидух, тех, которые свой век пересидели. Баб-вековух. Старых дев, по-нашему.
— Зачем? — удивился Василий.
— Ну, это сейчас эра сильных женщин. А тогда сильные женщины считались ущербными. Как яблоко гнилое. Съешь — отравишься. Пока бабонька молодая — в ней сок гуляет, ее откупорить надо, а то он там внутри бродить начнет и затухнет, смекаешь? — нагло ухмыльнулся Генка.
— Вот именно, и те, которые не бывали замужем ни разу, считались очень вредными членами общества. Часто их считали колдуньями, эта бабья сила в них преобразовывалась во что-то нехорошее, шла не на добро. Вот их и жгли. Всю масленицу их дразнили, обзывались на них. Их интересно называли — «непетое волосьё». Девок пугали «кто замуж не выйдет — сожгут в Маслену». И долгое время, уже после того, как начали жечь не людей, а чучела, приговаривали — это Маня горит, это Людка горит. Как бы уничтожали силу злую, которая копится в перестарках.
— Почему непетое волосьё? Что это такое вообще? — заинтересовался Василий, он единственный из всей компании ещё не был женат, и, хотя интересовался всем, что касалось женского пола и знал о нём всё, всё же никак не мог надолго привлечь к себе. Женщины приходили, уходили, но не оставался никто.
— Очень просто. На самом деле, когда женщина выходила замуж, ей полагалось носить женский головной убор, перед свадьбой волосы укрывали особенным платком и пели при этом специальные обрядовые песни. Ну, а непетое волосьё платком волосы не укрывала, и над ней не пели. Вот и вся история, но звучит, согласитесь, криповенько, — пояснил Валерка.