— Итак, какие у нас планы? — спрашиваю я.
— Это сюрприз, — он выезжает с подъездной дорожки дома моих родителей и сворачивает на дорогу, ведущую к озеру Вистерия.
— Мы уезжаем из города?
Он нажимает на педаль газа.
— Да.
— Не хочешь появляться со мной на людях? — поддразниваю я.
Его глаза прищуриваются в моем направлении.
— Я могу развернуться и пройтись с тобой по главной улице, если это сделает тебя счастливой. Я даже найду тебе корону и объявлю тебя своей Королевой Бала.
Я сверкаю глазами.
— Смешно.
— Тогда хочешь, чтобы я привязал тебя к себе?
— Заманчиво, но пока я вежливо откажусь, — я хочу побыть с Рафаэлем наедине еще несколько недель, пока все в городе не узнают о наших отношениях. Новость повлечет за собой сотни вопросов, на которые мне не хочется отвечать, поэтому я предпочту отложить это на как можно более поздний срок.
Он усмехается.
— Я так и думал.
— Разве тебе не запрещено приближаться ближе чем на сто футов к главной улице после инцидента с пожарным гидрантом? — предположительно, Рафаэль не может приблизиться ни к одному из них после того, как сорвал один во время эпических пранков Джулиана и Далии в старшей школе.
— В прошлом году запрет сняли, — он наклоняет голову. — Подожди. Откуда ты об этом знаешь?
— Эм, — мои щеки горят, так как я не могу придумать ответ достаточно быстро.
В его глазах что-то вспыхивает, и он прищуривается.
— Ты ведь закончила школу на три года позже меня, верно?
— Да?
— Инцидент с пожарным гидрантом произошел, когда я был старшеклассником.
— Хах. Я и не знала. Ты же знаешь, как быстро здесь разлетаются слухи, — я сохраняю нейтральное выражение лица, несмотря на то, что оно выдает мои чувства, как кольцо настроения19.
— И ты знала, что я был королем бала.
Я скрещиваю руки.
— Как и большинство учеников.
— Но ты также помнишь, что я был лучшим.
— Я была членом клуба по составлению выпускных альбомов.
— И кто занимался разделом превосходных качеств?
— Какой-то младшеклассник, с которым ты не дружил, — ответ проскальзывает прежде, чем я успеваю обдумать вопрос Рафаэля.
Черт.
Его глаза сверкают озорством.
— Интересно, что спустя десятилетие ты помнишь не только про мои отличные оценки, но и то, дружил ли я с тем, кто занимался этим разделом.
— У меня отличная память.
— Ты делаешь записи в заметках в телефоне о самых незначительных вещах, чтобы не забыть о них, — его сухой тон соответствует выражению его лица.
— Еще не поздно заявить о своей невиновности?
— Ты не на суде.
— А мне кажется, что очень даже.
Его улыбка может затмить самого дьявола.
— Влюбиться в меня – не преступление, но если бы это было так, мы оба знаем, что ты была бы виновна по полной программе.
Я поднимаю подбородок и принимаю свою судьбу.
— И что с того?
— Я бы сказал, что это делает все гораздо интереснее.
— Неужели? Это делает все интереснее?
— Конечно.
— Пожалуйста, с этого момента поподробнее.
— Потому что я помню, как ты говорила, что я не в твоем вкусе.
Мои губы сжались.
— Теперь скажи мне. Насколько сильной была эта влюбленность? — он подносит мою руку ко рту и целует ее тыльную сторону, будто хочет отвлечь меня, чтобы я рассказала ему всю правду.
Хорошая попытка.
— Если бы я была влюблен…
— И мы оба знаем, что это так.
Игнорировать его легко.
— Я бы никогда не подняла с тобой эту тему.
— Даже если я буду пытать тебя?
Мои щеки вспыхивают, когда я вспоминаю его вид пыток.
— Даже тогда.
— Хм, — он смотрит на меня несколько мимолетных секунд, скорее всего, решая, насколько я серьезна. Ответ «смертельно серьезна», потому что позволить узнать Рафаэлю, как сильно я была в него влюблена, – совсем не вариант, тем более что я написала о нем ужасную песню, которую никогда не услышит свет.
Он улыбается себе под нос.
— Я все равно узнаю то, что хочу, с твоей помощью или без нее.
Я усмехаюсь.
— Удачи.
— Если моя вредная тетя и научила меня чему-то, так это тому, что родители не могут не выдать секретов о своих детях, если им задают правильные вопросы.
Черт.
Рафаэль проезжает через город, который я раньше не видела. В отличие от Лейк-Вистерии с его викторианской прибрежной эстетикой, этот город вдохновлен баварской деревней с открытыми темными деревянными рамами, красочными экстерьерами и мощеными улицами.
Я удивляюсь, когда он останавливается на парковке на главной дороге в город и выключает двигатель.
Я не узнаю окружающую обстановку, поэтому спрашиваю:
— Где мы?
— Лебкухен.
— И что мы здесь делаем?
— Увидишь через минуту.
Он велит мне подождать, пока он обойдет машину, откроет мою дверь и протянет руку, чтобы я за нее ухватилась. Я цепляюсь за нее и выпрыгиваю из пикапа. Держась за его руку, мы идем по причудливой асфальтированной дороге, на которой, кажется, расположено множество самых крупных магазинов города.
Через пять минут ходьбы Рафаэль останавливается перед музыкальным магазином с вывеской «Закрыто» на входной двери.
— Милая идея, но, похоже, они закрыты.
Он игнорирует меня.
— Ты ведь искала пластинку Фрэнки Эстель, верно?
Возможно, я вскользь упомянула об этом Нико, так как он…
— История поиска, — мои глаза расширяются.
Его глаза сверкают.
— Успокоительные закуски. Коллекционные записи. Что дальше?
Я могу поклясться, что очистила историю той ночью, когда искала…
Вибратор.
— Вот дерьмо.
Он обхватывает меня рукой и притягивает к себе.
— Значит, ты помнишь.
Румянец распространяется от моей головы до пальцев ног.
— Давай договоримся никогда больше не говорить о той ночи.
— О, Эль. Уже слишком поздно для этого, — его ухмылка таит в себе коварное обещание.