Я никогда раньше не слышал, как она поет. Когда играет, она всегда молчит, но, учитывая ее несомненный талант, не пойму, почему она так редко выступает.
В час ночи я лежу в постели и гадаю, какой муж сегодня
придет домой и встретит меня.
Может быть, тот, за которого я вышла замуж, или тот, от
которого пахнет дешевыми розами и низкосортным виски?
В три часа ночи, истекая кровью, я умоляю кого-нибудь прийти
и спасти меня и моего ребенка.
Зловещая лирика сплетает историю о жестоком муже и его сломленной жене, а медленное нарастание припева заставляет всех покачиваться в такт мелодии. Хотя фоновая музыка похожа на популярную песню, которую знает большая часть людей, ее текст другой. Мрачнее.
Эта версия больше в направлении фолк-музыки, и мне не нужно дослушивать песню до конца, чтобы понять, что она лучше оригинала.
Мягкий голос Элли наполнен эмоциями, а ее глаза блестят, когда она доходит до последнего куплета. Я не слышу ее, потому что слишком увлечен наблюдением за слезой, скатывающейся по ее щеке, и свидетельством боли, написанной на ее лице как день.
Она стерла ее кончиком татуированного пальца, но я все равно увидел ее.
Так же, как и вижу ее.
У меня нет права интересоваться ее жизнью и прошлым, о котором я почти ничего не знаю, но не могу отрицать сильного давления в груди, которое я чувствую всякий раз, когда смотрю на нее. Такое же, как и когда она только начала работать на меня, еще до того, как меня поглотили мои бурные эмоции, и мне следует быть осторожнее, учитывая мое прошлое. Я здесь не из-за интереса, который Элли пробуждает во мне, когда я меньше всего этого ожидаю.
Я здесь из-за Нико.
Звучит последний аккорд, и бар разражается аплодисментами, преждевременно прекращая заклинание, которое она на меня наложила.
Заклинание?
Блять.
Элли заправляет за ухо выбившуюся прядь волос и протягивает микрофон следующему в очереди, словно не она только что подняла планку в стратосферу.
— Да ну, я ни за что не поднимусь на сцену после такого, — человек, стоящий рядом со сценой, исчезает в толпе.
— Кто-нибудь еще хочет попробовать? — она трясет микрофоном.
Никто не вызвался, и я их не виню. С таким голосом, как у нее, она могла бы делать гораздо больше, чем быть няней моего сына, и тогда возникает вопрос, почему она этого не делает?
Глава 14
Элли
Сотни пар глаз провожают меня в конец бара, но я делаю вид, что не замечаю этого, исчезая в одном из незанятых туалетов. Мне нужно снова взять под контроль свое сердцебиение, прежде чем я выйду и встречусь со всеми.
Не знаю, о чем я думала. Это стало ясно, когда мои друзья предложили мне сделать то, что я не делала уже много лет, – спеть перед толпой.
Я люблю все, что связано с музыкой, кроме выступлений, поэтому я и не выступала с тех пор, как жила в Лос-Анджелесе.
Репортеры всегда говорят о том, что Аву заметили в баре, и это правда, но они никогда не упоминают об еще одной женщине, которая пела рядом с ней.
Я никогда не стремилась к славе, как Ава, но мне всегда нравился кайф, который я получала, когда свет приглушался и начинала звучать музыка. Может быть, поэтому сегодня я вышла и спела от души. Может быть, на три минуты своей жизни я хотела выйти из тени и напомнить себе, кем я была до того, как Ава разбила мне сердце.
Миссия выполнена.
Вместо того чтобы провести остаток ночи, прячась в грязной уборной, я отпираю засов и выхожу в темный коридор, ведущий обратно в бар. Я успеваю сделать всего несколько шагов, как путь мне преграждает крупный мужчина, занимающий почти все пространство.
Он так же широк, как и высок, а его мускулистые руки почти касаются локтями стен, когда он скрещивает их на груди. Дорогая черная кожаная куртка скрывает его мускулы, но я могу сказать, что этот человек серьезно относится к своим тренировкам.
Я делаю шаг вперед, и деревянный пол скрипит под моими кроссовками. Мужчина поворачивается ко мне лицом и поднимает брови.
Мне требуется две секунды, чтобы узнать в нем знаменитого музыканта.
— О боже! Ты…
Теплая ладонь закрывает мне рот.
— Прошу тебя, ничего не говори.
Его горячее мятное дыхание обдает мое лицо, когда мои глаза встречаются с его глубокими синими глазами. Я так чертовски шокирована, что даже не пытаюсь убрать его руку. Вместо этого я молчу, разглядывая тонкий белый шрам, прорезающий его щетину, и копну темно-каштановых волос, задевающую воротник его кожаной куртки.
Я едва ли узнала в нем Коула Гриффина, потому что в последний раз видела его фото от папарацци, когда он сломал нос, у него была короткая стрижка, густая борода и такие же темные глаза.
Он делает глубокий вдох.
— Прости, что так отреагировал. Черт, я действительно не хочу, чтобы люди знали, что я здесь, так что, прошу тебя…
— Отойди от нее к чертовой матери.
Рука, прикрывающая мой рот, отдергивается, когда Рафаэль отталкивает от меня дико популярного музыканта. Позвоночник Коула врезается в стену, и он издает болезненный звук, когда его затылок ударяется о кирпичи.
Рафаэль поворачивает голову в мою сторону, его ноздри раздуваются от каждого тяжелого вдоха.
— Ты в порядке? — спрашивает он слегка раздраженным, низким голосом.
Мое сердце – этот предатель – сжимается, когда он берет меня за подбородок и осторожно приподнимает его, чтобы получше меня рассмотреть. Его большой палец проводит по моей коже, и мое дыхание на мгновение сбивается.
— С ней все в порядке, придурок, — Коул со стоном потирает основание позвоночника.
Прикосновение Рафаэля выводит меня из оцепенения, и я отталкиваю его. Я не замечаю, как открывается его рот, когда я бросаюсь к Коулу.