Я узнаю боль в ее голосе. Чувство вины.
— Это не твоя вина, что она сделала такой выбор.
Ее тихий смех едва слышен за журчанием воды перед нами и хихиканьем Нико над тем, что сказал другой ребенок.
— Я знаю. Потребовалось несколько лет терапии, но в конце концов я поняла, что не должна чувствовать себя виноватой за решение мамы остаться, так же как и она не должна чувствовать себя виноватой за выбор, который я сделала.
— Какой выбор?
Ее взгляд падает на ноги.
— Просто глупые подростковые ошибки.
Ее ложь очевидна, но я не ставлю ее в известность.
Она поднимает глаза.
— Дело в том, что я понимаю твой гнев больше, чем ты думаешь, и поэтому знаю, что тебе нужно направить свои чувства на что-то здоровое, пока негативные эмоции не поглотили тебя.
— А что, если для этого уже слишком поздно?
— Ты сожалеешь о том, как вчера отреагировал? — ее вопрос возник из ниоткуда.
— Да. Конечно, жалею.
— Значит, для тебя еще не поздно, — она делает паузу. — Пока.
— И что ты предлагаешь мне делать?
Она пожимает плечами.
— Это тебе решать.
— Хорошо. Что ты сделала?
Улыбка, маленькая, но чертовски красивая, появляется на ее лице.
— Разве это не очевидно?
— А я бы спрашивал, если бы это было очевидно?
— Музыка.
Глава 26
Элли
На следующий день я проснулась, имея более высокий уровень понимания со своим боссом. В некотором смысле я была похожа на Рафаэля. Замкнутая. Невыносимо раздражительная. Молча страдала, пока моя мама беспомощно наблюдала, как ее единственная дочь вымещает свой гнев и печаль на своем теле.
Потребовалась терапия, музыкальный репетитор, который не отказался от меня, и решение судьи в пользу того, чтобы моя мать получила полную опеку, чтобы я наконец начала выздоравливать как физически, так и эмоционально. И хотя я, возможно, не понимаю всего, что переживает Рафаэль, я знаю о проблемах гнева достаточно, чтобы понять, что каждому человеку нужна отдушина.
Нам просто нужно найти его.
Спойлер: это не строительство замков из песка.
Рафаэль выглядит чертовски грустным, строя в одиночку жалкое подобие замка и бросая тоскливые взгляды на своего сына, и я не могу не пожалеть его.
Нико по-прежнему держится от него на неловком расстоянии. Я пыталась оправдать чувства Нико, одновременно давая ему понять, что Рафаэль больше не пропустит ни одной нашей совместной поездки, только если у него не появятся дела чрезвычайной важности, но Нико не воспринял это. Он все еще разочарован тем, что отец не поехал с нами посмотреть на серфинг на большой волне, и боится, что тот снова бросит его из-за работы.
Когда я рассказала об этом Рафаэлю, он, кажется, еще больше загорелся желанием доказать Нико, что тот ошибается. Так что пока Нико подружился с парой других детей и вызвался помочь им с песочным замком, Рафаэль остался там, где его оставил Нико.
Последние десять минут я застряла на одной странице своей книги, и все благодаря одинокому отцу, сидящему в трех метрах от моего шезлонга и выглядящему совершенно потерянным в своих мыслях. Он не стал снимать рубашку и заходить в воду, как я ожидала после ухода Нико, а предпочел задержаться неподалеку в надежде, что сын вернется.
— К черту, — я бросаю книгу на шезлонг и направляюсь к нему. Мои вязаные крючком топ и брюки развеваются на ветру, достаточно защищая меня от посторонних глаз, но при этом сохраняя кожу прохладной.
Он прикрывает глаза от солнца и смотрит на меня.
— Что?
— Ты выглядишь так, будто тебе нужна помощь, — я опускаюсь на колени на песок рядом с ним и отодвигаю ведерко в сторону.
— Я в порядке, — он смахивает песчинки со своей рубашки.
— Не уверена, что ты будешь говорить это через несколько минут, когда все это развалится, — каким-то образом он использовал слишком мало воды с одной стороны и слишком много с другой, в результате чего обе стороны рухнут по противоположным причинам.
Как по команде, одна башня рушится сама на себя, а другая полностью разламывается пополам.
Рафаэль испускает глубокий вздох, от которого у меня что-то щемит в груди.
— Тебе не нужно пытаться заставить меня чувствовать себя лучше.
Нико хихикает вдалеке, а Рафаэль хмурится, наблюдая за группой детей, помогающих другому родителю копать ров до океана.
— Знаешь, мы могли бы сделать замок лучше, чем этот, — подбадриваю я его, надеясь разжечь его соревновательную натуру.
Многие в городе говорят о соперничестве Джулиана и Далии, но многие упускают из виду Рафаэля. Он всегда стремился быть лучшим во всем. От спорта до клубов, он всегда стремился к величию, что было одной из многих причин, по которым люди стекались к нему.
Я. Я – люди.
Он просто не знал.
Я снова заговорила, когда он замолчал.
— На кону наша репутация.
Его губы подергиваются.
— Кто бы мог подумать, что ты так увлечена песочными замками?
— Ты шутишь? Я три года подряд занимала первое место во время наших семейных поездок в северный Мичиган.
Он передает мне лопату.
— Тогда я был неправ. Не знал, что передо мной настоящая чемпионка.
Я смеюсь, выхватывая у него пластиковый инструмент. Наши пальцы соприкасаются, отчего по моей коже рассыпаются искры.
Я быстро одергиваю руку и начинаю копать песок.
— К тому времени, как мы закончим, эти дети будут жалеть, что не помогли нам.
— Ты уверена в этом?
Я сканирую наши инструменты, прежде чем передать ему еще одну лопату.
— Ага. А теперь начинай копать.
После трех часов работы под нещадным солнцем мы с Рафаэлем наконец-то закончили песчаный замок. По сравнению с тем, что дети построили в пятнадцати метрах от нас, наш – просто шедевр. Несколько человек даже останавливаются, чтобы сфотографировать наше творение, что подпитывает мое эго до тех пор, пока голова не грозит взорваться.