Я должна была надавить. Задавать больше вопросов. Сделать что-то серьезнее, чем нелепый счетчик улыбок в надежде свести Нико и его отца вместе, думая, что это поможет.
Я делаю глубокий вдох и высказываю мнение, которое Нико будет неприятно услышать.
— Тебе придется рассказать ему об этом.
Его руки крепко обхватывают меня.
— Обязательно.
— Когда?
Он вздрагивает.
— После нашей поездки?
Я отстраняюсь, чтобы получше рассмотреть его.
— Нет. Ты не можешь ждать три недели, чтобы рассказать ему о чем-то подобном.
— Почему нет?
— Потому что он твой отец. Он должен знать, что с тобой происходит, чтобы помочь.
— Если я расскажу ему сейчас, это ничего не изменит, — его плечи опускаются, словно они в одиночку несут груз всего мира. — Мои зрение уже никогда не станет лучше.
Как бы мне ни хотелось отрицать правду, Нико прав. Мы ничего не можем сделать, чтобы изменить его диагноз, но это не значит, что он должен бороться в одиночку. Он может рассчитывать на нашу поддержку во всем.
— Если тебе страшно, я могу поговорить с ним вместо тебя.
На его лице промелькнуло выражение чистого отчаяния, когда его пальцы впились в мою руку, прямо над крошечными татуировками в виде бабочек.
— Нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Элли. Не говори пока ничего. По крайней мере, до окончания нашей поездки.
— Почему ты хочешь подождать?
— Сегодня он улыбался, а вчера смеялся!
Пропасть в моей груди становится все глубже, когда я вспоминаю звук, который застал меня врасплох. Хотя смех Рафаэля не был громким или сильным, он был мягким и достаточно впечатляющим, чтобы заставить Нико улыбаться весь оставшийся день.
— Он больше никогда не засмеется, — в туманных глазах Нико появились слезы. — Я не хочу портить ему настроение перед нашей поездкой.
Мой глубокий вдох, возможно, и не успокоит мое сердце, но даст мне время очистить голову.
— Мне нужно, чтобы ты был честен со мной и рассказал, насколько все ухудшилось после твоей проверки в январе.
Он просит воспользоваться моим телефоном и выводит на экран пример своего текущего зрения. Оно стало тусклым по краям, как будто он видит мир через бинокль, о чем врач предупреждал Рафаэля, учитывая состояние здоровья Нико. Все не так страшно, как я думала, но все равно беспокоит меня, учитывая, насколько он юн.
Хотя я не хочу рисковать своей работой ради тайны, я не уверена, что у меня есть выбор, если я не хочу разрушить доверие Нико. Если бы его безопасность действительно была под угрозой, я бы в один миг предала его доверие, чтобы защитить, но я предпочту поверить ему.
Я тяжело вздыхаю.
— Я дам тебе время до празднования дня рождения.
Его лицо приобретает нездоровый оттенок зеленого.
— Но это же через неделю!
— Либо так, либо мы скажем ему сегодня вечером.
Мне невыносимо настаивать на своем, особенно когда Нико надувается и говорит:
— Я не хочу, чтобы он грустил перед нашими каникулами.
— Это справедливо, но ты знаешь, что это правильно.
В ответ он лишь глубоко вздыхает.
Я поднимаю его подбородок, чтобы он мог посмотреть мне в глаза.
— Он может быть временно несчастлив, но поездка поможет ему почувствовать себя лучше.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю, — может, я и не уверена наверняка, но я никогда не слышала, чтобы хоть один человек сказал, что он плохо провел время на Гавайях.
Учитывая все усилия, которые Рафаэль приложил к планированию этой особенной поездки для своего сына, включая отмену первоначального маршрута по Европе, потому что Нико стал одержим Гавайями в этом году после просмотра ста часов видео об этом месте, я знаю, что он хорошо проведет время.
Или я на это надеюсь.
— Хорошо. Хорошо. Я скажу ему после следующих выходных.
Этот мини-Лопес станет моей погибелью, потому что если Рафаэль груб по краям и держит свое сердце за ледяной стеной, то Нико носит его гордо на рукаве, чтобы все видели.
Я сделаю все, чтобы защитить его и свое сердце, даже если для этого придется дать обещание хранить секрет, который не должен быть моим.
Глава 3
Рафаэль
Мне не нравится, когда кое-какая няня находится в моем личном пространстве и вмешивается в мою повседневную жизнь, но ради Нико я готов пойти практически на все. Хотя я мог бы легко воспитывать сына с помощью своей семьи, Нико нужна материнская забота в его жизни.
Ему нужна Элли, как бы мне ни было неприятно это признавать.
Я напоминаю себе об этом, прислонившись к стене напротив двери в спальню сына и глядя на часы Richard Mille, раздражение от которых растет с каждой секундой. Назойливые бриллианты на циферблате сверкают, пока маленькая стрелка тикает в направлении к цифре десять.
Обычно я не так строг ко времени отхода ко сну, но в последнее время Нико ведет себя более раздражительно, чем обычно, и виновата в этом только его светловолосая няня, нарушающая комендантский час.
Ее мягкий смех доносится через дверь и по коридору, а вскоре за ним следует воздушное хихиканье Нико. Этот душевный звук, исходящий от моего сына, – единственная причина, по которой я нанял человека, не имеющего опыта работы с детьми и склонного сводить меня с ума.
Когда Хиллари ушла более двух лет назад после того, как я подал на развод, Нико начал меняться. Его переменчивое настроение и раздражительность, хотя и понятные, были невыносимы, особенно когда я чувствовал свою ответственность.
Это я подал на развод, и хотя Нико никогда не винил меня в том, что его мама ушла, я не могу не думать, что он так считает.
Наши отношения стали еще более напряженными после того, как восемнадцать месяцев назад он узнал о своем диагнозе «пигментный ретинит». Постепенно его состояние стало трудно игнорировать, поскольку зрение ухудшилось, и он начал отдаляться от всего, что любил, – друзей, семьи, музыки и меня.