— Нет ничего плохого в том, чтобы быть разборчивой и знать, чего я хочу.
Он наклоняет голову в молчаливом понимании.
— Ты права, нет.
— Тогда в чем твоя проблема?
— То, чего ты хочешь, и то, кто я есть, – две совершенно разные вещи.
— Звучит как оправдание.
— Или это просто констатация реальности?
Я хмурюсь так сильно, что мышцы лба начинает сводить.
— Я могу считать тебя красивой – могу считать, что ты самая великолепная женщина, которую я когда-либо видел, внутри и снаружи, – но это не меняет нашей реальности.
— И какова наша реальность?
— Мы хотим от жизни совершенно разных вещей.
— Откуда ты знаешь, чего я хочу, если ты даже не спросил меня?
Его глаза опускаются к моему рту.
— Ты сказала достаточно прошлой ночью.
Так вот почему он выглядел таким сердитым после того, как сломал ложку пополам? Я чувствовала, что это связано с моими словами, но до сих пор не понимала, насколько сильно они на него повлияли.
Он встает и сокращает пространство между нами, пока наши груди не соприкасаются, а дыхание не становится синхронным. Его рука тянется к моей щеке, отчего по позвоночнику пробегает молния, а затем рикошетом отдается в груди.
Для человека, который утверждает, что он не тот самый, он умеет заставлять меня чувствовать, что это он, каждым своим прикосновением.
Он проводит большим пальцем по моей скуле.
— Тогда скажи мне, что ты не хочешь выходить замуж.
Я пытаюсь избежать его взгляда, но он поднимает мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.
— Ты ведь не можешь, правда?
— Нет, — я имела в виду то, что сказала той ночью. Я действительно хочу выйти замуж, но это не значит, что я не стала бы ждать, пока кто-то вроде него тоже не будет готов к этому. Если бы я знала, что человек особенный, кольцо – это всего лишь символ, который я хотела бы получить из-за связанных с ним обязательств, но для него не было бы конкретного срока.
Я бы подождала, если бы это сделало кого-то вроде него счастливым. В конце концов, для меня важнее всего партнерство, а не какой-то юридически обязывающий контракт.
От его следующих слов у меня сводит желудок.
— Скажи, что ты все-таки не хочешь детей.
— Я не могу, — после того как я выросла единственным ребенком, которому не хватало брата или сестры, я хочу как минимум двоих, а может, и троих детей, в зависимости от жизненных обстоятельств.
— Я сделал вазэктомию, когда узнал о состоянии Нико.
Мое сердце сжимается.
Он не отводит взгляд, пока говорит.
— Я люблю его, но не хотел рисковать тем, что у меня будет еще один ребенок, который однажды может столкнуться с ПР. Я не хотел перекладывать на него это бремя из эгоизма, поэтому позаботился об этом заранее.
— Это нормально.
— Правда?
— Конечно. Ты, как никто другой, знаешь, что всегда есть такой вариант как усыновление.
Его глаза сужаются, и я сразу понимаю, что он мне не верит.
Могу сказать, что он и не хочет верить.
— Так ты не хочешь иметь собственных детей? — спрашивает он.
— Ну, да, я думала об этом, но а кто не думал?
Мышцы вокруг его глаз смягчаются.
— Я так и знал.
Его покорный тон подстегивает мое разочарование.
— Зачем ты вообще задаешь мне все эти вопросы? Что ты пытаешься доказать?
— То, что прикосаться к тебе… — он сжимает мои щеки между ладонями. — Хотеть тебя… Это может ощущаться правильным, но мы не можем быть более неподходящими друг для друга.
Я не осознаю, насколько сильно ранят его слова, пока из-за них не сбивается мое дыхание.
Его грустная улыбка должна была смягчить то, что он скажет дальше, но она имеет обратный эффект, заставляя ужас, нарастающий в моем животе, усиливаться.
— Я не хочу снова жениться и заводить детей. Я это уже проходил и едва выжил в первый раз. Черт, я до сих пор расплачиваюсь за это каждый день и, вероятно, буду расплачиваться следующие девять с лишним лет, а все потому, что у меня есть ребенок от человека, который его не заслуживает, — к концу его голос дрожит.
— Рафаэль, — говорю я прерывающимся шепотом.
Он успокаивающе гладит меня по щеке, отчего боль в груди становится невыносимой.
— Однажды, когда ты найдешь того, кого искала, ему лучше сделать все возможное, чтобы удержать тебя, потому что ты заслуживаешь такой любви, о которой пишут песни, — из уголка моего глаза выскользнула слезинка, и он смахнул ее подушечкой большого пальца.
Он отстраняется, но не раньше, чем крадет цветок, который подарил мне, прямо из моих волос.
Мое сердце раскалывается прямо пополам, образуя тысячу трещин, пока он идет обратно к джипу, забирая с собой все мои обманчивые надежды на то, что мы будем вместе.
На следующее утро я просыпаюсь от того, что Нико подпрыгивает на моей кровати и кричит, чтобы я вставала, пока яхта не отчалила без меня. Я понятия не имею, о чем он говорит, пока не проверяю свой телефон и не читаю загадочное сообщение от Рафаэля.
Рафаэль: Небольшое изменение в наших планах. Мы поплывем с Оаху на Кауаи на лодке, а не на самолете.
Убедившись, я собираю чемоданы Нико и свой, а он продолжает рассказывать об этой огромной яхте и обо всех развлечениях, которые мы должны попробовать в течение следующего дня.
Только Рафаэль заплатил бы семидневный гонорар за яхту, которую планирует использовать в течение двадцати четырех часов. Я должна была бы счесть это несносным, но, опять же, если он хочет потратить миллионы, чтобы помочь своему ребенку совершить путешествие всей его жизни, я не могу винить его за это.
Не знаю, из-за чего резко изменились наши планы, но не собираюсь жаловаться на то, что проведу день на яхте, хотя меня немного тошнит, когда я думаю о банковской выписке Рафаэля и рыбацкой лодке с того дня.
Час спустя водитель высаживает нас у частной пристани. Нико уже в тридцати метрах перед нами, потому что хочет рассмотреть все лодки, прежде чем мы найдем свою.