— Я вижу…
Лицо Нико озаряется.
— Что?
Я оглядываю яхту.
— Что-то красное.
Нико опускает бинокль и осматривает палубу.
— Эм… полотенце? — он показывает на розово-белое полосатое полотенце, лежащее подо мной.
Моя грудь, которая и так была неловко напряжена после разговора с Элли, начинает болеть.
— Нет.
Он хмурится.
— Хм.
Я специально меняю позу, привлекая внимание Нико к омарам на моих плавках.
— Твои плавки!
— Ты понял, — моя маленькая улыбка не достигает моих глаз.
Он закатывает глаза.
— Только потому, что ты мне намекнул, — он постукивает себя по подбородку. — Я вижу… что-то белое!
— Облака?
— Нет.
— Стекловолокно на лодке?
Он качает головой, и я провожу следующие несколько минут, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то белого, прежде чем вижу что-то бледно-желтое.
— Шезлонги?
— Да! Наконец-то!
Моя грудь снова вздрагивает. Я не знаю, как продолжить нашу игру, особенно учитывая, что Нико с трудом различает похожие цвета. Если бы Элли была здесь, она бы сказала что-нибудь, чтобы разрядить обстановку и поднять мне настроение.
Жаль, что ты снова ее оттолкнул.
Нико хмурится.
— Что случилось?
Я разрываю зрительный контакт и смотрю на океан.
— Я совершил ошибку.
— О, — он хмурится. — Какую?
— Я задел чьи-то чувства.
— Ты попросил прощения?
— Нет.
Он хмыкает себе под нос.
— Но ты должен сначала извиниться! Ты меня этому учил.
— Не знаю, сработают ли извинения на этот раз, — я сильно сомневаюсь, что Элли примет от меня извинения, которые не сопровождаются изменением моей личности.
Он прижимается ко мне. Я кладу подбородок ему на макушку, обхватываю его руками, и мы вместе смотрим на океан несколько минут, прежде чем он теряет терпение.
— Почему ты задел чувства другого человека?
Его вопрос застает меня врасплох, и я прошу его повторить.
— Человек, которого ты обидел. Почему ты это сделал? — спрашивает он.
Мне требуется несколько секунд, чтобы обдумать достаточно хороший ответ для девятилетнего ребенка.
— Я испугался.
— Чего?
— Сблизиться с ним слишком сильно.
— Хм, — он еще глубже прижимается к моей груди.
— Что?
— Я тоже боюсь сближаться с людьми.
— Правда?
Он начинает выводить невидимые узоры на моей груди.
— Я не хочу, чтобы они однажды бросили меня, — он делает паузу, чтобы сделать дрожащий вдох. — Как мама.
Я прижимаю его тело к себе.
— Я тоже этого не хочу.
Поскольку моя собственная мама бросила нас с отцом, я понимаю страх Нико. Я так и не смог с ним справиться, в том числе потому, что отец никогда не помогал мне пережить это. Мне не разрешалось горевать по матери, не говоря уже о том, чтобы показать хоть какую-то грусть по поводу ее ухода.
Мальчики не плачут, говорил он мне всякий раз, когда я думал о маме.
— Я дам тебе реальный повод для слез, если ты будешь продолжать в том же духе, — сказал он, находясь в приподнятом настроении от того, что выиграл на ставках на этой неделе.
В отличие от моего отца, я хочу дать Нико безопасное пространство, чтобы он мог высказать свои чувства, независимо от того, как я лично отношусь к его матери. В конце концов, мы оба виноваты в том, что наш брак не удался.
Вместо того чтобы лучше разобраться в себе, прежде чем вступать в серьезные отношения в семнадцать лет, я выбрал первую женщину, с которой у меня возникла связь, неважно, хорошая она была или нет, и цеплялся за нее. И, как и мои родители, я позволил своим негативным отношениям с бывшей женой повлиять на то, как я общаюсь с другими людьми.
С Элли.
Я крепче прижимаю к себе сына.
— Иногда люди уходят, как бы мы ни хотели, чтобы они остались.
Его плечи опускаются от разочарования.
— Это несправедливо.
— Я знаю.
— Тогда какой смысл сближаться с людьми?
Я обдумываю его вопрос. Я проделал огромную работу, чтобы держать людей на расстоянии, но что это дало мне, кроме хронического одиночества? Я потратил столько времени, избегая людей, потому что думал, что мне будет лучше, если я не буду сближаться с ними, но я далеко не счастлив.
Я целую его в макушку.
— Потому что жизнь – это поиск правильных людей, которые хотят остаться, и убедиться, что никто из вас никогда не уйдет.
Я смотрю на океан, прижимая Нико к себе, и жалею, что не могу уберечь его от новых страданий, но в то же время понимаю, что ничего не могу сделать, чтобы этого не произошло.
Все, что я могу – это стать для него хорошим примером для подражания, чтобы он не попал в те же пагубные сети, что и я. Я не хочу, чтобы он ко всем относился с опаской, потому что так жить нельзя. Я провел последние два года в таком состоянии и был абсолютно несчастен.
Я хочу стать лучше. Ради Нико. Ради Элли. Ради себя.
И я хочу начать прямо сейчас.
Весь остаток дня я чувствую себя неловко, Элли разговаривает со мной только в случае крайней необходимости. За ужином разговор ведет Нико, а Элли отвечает на его вопросы, не упоминая меня. Мне больно осознавать, что я – причина ее несчастья, особенно когда сравниваю ее поведение с нашими предыдущими ужинами.
Раньше ее глаза были ясными и выразительными, она втягивала меня в разговоры независимо от того, хотел я этого или нет, а теперь она почти не смотрит на меня.
Из-за этого я чувствую себя полным дерьмом, и мне нужно исправить ситуацию, пока она не вышла из-под моего контроля.
Позже той же ночью, как только Нико засыпает, я стучусь в дверь каюты Элли. Она не сразу отвечает, но сквозь щель я различаю слабый звук гитары.
Я сильнее стучу костяшками пальцев по двери.
— Элли.
Звуки прекращаются, но дверь не открывается.
— Мы можем поговорить о том, что случилось сегодня днем, пожалуйста?