— Но в конце концов ты ослабила бдительность.
Я слышу улыбку в ее голосе.
— Да, и это было второе лучшее решение в моей жизни.
— А какое было первым?
— Отпустить прошлое и построить совместное будущее.
В теории идея звучит прекрасно, но я не могу просто щелкнуть пальцами и забыть все, что сделало меня тем человеком, которым я являюсь сейчас.
Возможно, мне и не нужно.
Отпустить – не значит стереть прошлое. Это значит признать, каким я был, и в то же время работать над тем, чтобы стать тем, кем я хочу быть.
Это мой второй шанс все исправить. Моим предыдущим отношениям не суждено было продлиться долго, и я беру на себя частичную ответственность за то, что они развалились, потому что они никогда не были прочными.
Я был не уверен, но я не повторю эту ошибку снова.
Я собираюсь разобраться в себе и понять, чего я хочу от жизни, чтобы в следующий раз, когда Элли даст мне шанс – а она его даст, – я его не упустил.
А был уверен в нем.
Глава 40
Элли
Мы с Рафаэлем официально вступаем в новую немного напряженную фазу наших отношений, как только яхта причаливает на Кауаи на следующее утро. Мы, конечно, договорились быть друзьями, но невозможно отрицать, что всякий раз, когда мы встречаемся взглядами или случайно касаемся друг друга, между нами возникает сексуальное напряжение.
К счастью, Нико – лучший способ отвлечься, и мы провели наш первый день на острове, катаясь на зиплайне и совершая пешие прогулки. Поход, в который мы отправились, заставил Нико расплакаться, а затем и мои собственные глаза наполнились слезами, потому что наблюдать за тем, как он смиряется с ухудшением своего зрения, разбивает мне сердце.
— Как ты думаешь, я запомню, как это выглядит? — спросил он меня, фыркнув.
— Если нет, ты всегда сможешь вернуться и увидеть это снова, — ответила я.
— А что, если все будет выглядеть по-другому? — продолжал он.
— Самое лучшее в закатах – это то, что ты никогда не увидишь один и тот же закат дважды, — Рафаэль обхватил Нико за плечи, и мы втроем простояли у скалы, пока солнце не скрылось, оставив после себя розоватый оттенок, который проводил нас до арендованной машины.
Сегодня Нико захотел покататься на водных лыжах, и они с Рафаэлем отправились туда, а я осталась на пляже, обижаясь на себя за то, что не присоединилась к ним.
Словно почувствовав мой интерес, Рафаэль в упор спросил меня, не хочу ли я поехать с ними, но я придумала отговорку, что хочу поработать над своей песней.
Правда в том, что я не могу появиться перед ним в купальнике. Ночь, когда Рафаэль присоединился ко мне в джакузи, была очень интимной, и без пузырьков и пены, скрывающих мое тело, я рискую раскрыть свой самый темный секрет и вызвать сотню вопросов, на которые я не готова ответить.
Находиться на пляже – мой лучший выбор, даже если он кажется проигрышным.
После возвращения с водных лыж Рафаэль и Нико проводят остаток дня в воде, играя в игры, а я сижу в шезлонге в тени и работаю над песней, которую пишу для Коула. Мои пальцы болят от того, как долго я играю на гитаре, но я слишком близка к завершению.
Или, по крайней мере, была близка, пока меня не отвлек Рафаэль. Моя невнимательность вызвана не тем, что он без рубашки, хотя это, конечно, не помогает.
Нет. Меня полностью, безоглядно заинтересовал отец Рафаэль. Заботливый, увлеченный, терпеливый и любящий родитель, который не сделал ни единого перерыва с тех пор, как Нико попросил его пойти поплавать больше часа назад.
С моего места на пляже их не слышно, но мне хотелось бы слышать, судя по тому, как Нико время от времени откидывает голову назад в безудержном смехе в ответ на слова отца.
Может, Рафаэль и не хочет больше детей, но он рожден, чтобы быть отцом. Это я точно знаю.
Нико вскрикивает, когда Рафаэль подбрасывает его в воздух, наверное, в пятидесятый раз, и с плеском падает в воду. Руки Рафаэля, должно быть, горят, но он до сих пор не остановился.
До сих пор.
Нико плывет к нему, крича:
— Еще раз!
— Дай мне несколько минут.
Как только я наношу на кожу Нико еще один слой солнцезащитного крема, он хватает свой бинокль и отправляется обратно на пляж, а Рафаэль опускается на пустой шезлонг позади меня. Если бы я провела столько времени в воде с Нико, подбрасывая его и изображая дельфина, на котором он может кататься, мне бы понадобилось больше, чем несколько минут, но, опять же, Рафаэль – настоящая машина.
Он смотрит на меня и щурится.
— Что заставило тебя так улыбаться?
— Ты, — честно отвечаю я.
— И что я для этого сделал?
Моя улыбка становится еще ярче.
— Ты действительно замечательный отец.
Его уже загоревшие щеки темнеют.
— Ты так думаешь?
— Ты шутишь? Ты только что тридцать минут притворялся дельфином.
— Во-первых, я был акулой.
Я хихикаю.
— Виновата.
Он улыбается, и мое сердце замирает.
— Я давно не видел Нико таким счастливым, — свет в его глазах немного меркнет.
— Что? — спрашиваю я.
— Я просто беспокоюсь, что все это может исчезнуть.
— Никто не может быть счастлив вечно.
Он снова смотрит на океан.
— Поверь мне, я знаю.
Моя грудь неприятно сжимается от напоминания о его прошлом выборе делать других счастливыми в ущерб своему собственному счастью.
Я поворачиваюсь в шезлонге так, чтобы оказаться лицом к нему.
— У Нико будут прекрасные дни, как сегодня, но будут и плохие, как в ту ночь, когда он упал в комнате. Все, что ты можешь сделать, – это поддерживать его в хорошие и плохие дни.
Он вздыхает.
— Я ненавижу плохие дни.
— Я тоже, но они случаются, особенно с учетом быстрого прогрессирования его состояния.
— Меня раздражает, что я не могу это контролировать.
Я хмурюсь.
— Ты не можешь контролировать все, но можешь контролировать свою реакцию.