Может, мы и не братья, но благодаря похожим карим глазам, темным волосам и острым челюстям, унаследованным от отцов, мы можем обмануть любого, что мы братья.
В то время как Джулиан стрижет свои волосы, чтобы они были короткими, мои длиннее и отчаянно нуждаются в стрижке, о чем он говорит мне каждый раз, когда я его вижу.
— У тебя есть расческа? — спрашивает он.
— Да.
— Тебе подсказать, как ею пользоваться?
Я провожу руками по своим густым волосам.
— Твоя мама будет стричь меня завтра.
— Хорошо, потому что еще неделя и ты вступишь в клуб мужских пучков, — он притворно вздрагивает.
— Как будто я когда-нибудь позволю им настолько отрасти.
Он бросает на меня еще один взгляд.
— Снова, — добавляю я. После того как я подал на развод и узнал о дегенеративном заболевании глаз Нико, я не лучшим образом заботился о себе. У меня было слишком много проблем, чтобы думать о чем-то еще, кроме своего неудачного брака и расстроенного ребенка, поэтому уход за собой отошел на второй план.
— Пока мама будет тебя стричь, Далия может посмотреть твой гардероб. Она с удовольствием поможет тебе выбрать одежду для Гавайев, если ты ей позволишь, — глаза Джулиана сияют. У него всегда такое забавное выражение лица, когда он говорит о своей девушке и подруге нашей семьи, Далии Муньос.
Хотя однажды я укорил его за то, что он держался от нее подальше, мои опасения были необоснованными, потому что мой кузен никогда не был так счастлив, как в последние девять месяцев, когда они с Далией начали встречаться.
В отличие от меня, Джулиан никогда не ложился в постель с неподходящей женщиной, чтобы заполнить пустоту. Наоборот, он был ответственным и терпеливым, в то время как я был безрассудным и отчаянно нуждался в терапии. Черт возьми, мне и сейчас она не помешает, но я отложил это личное путешествие на потом, потому что не готов взглянуть в лицо своему прошлому. Мне было достаточно сложно понять, почему я привязался к такому человеку, как Хиллари, поэтому мне нужно время, чтобы разобраться в своих проблемах, прежде чем возобновить сеансы терапии.
Может быть, даже несколько лет.
Я игнорирую ком в горле и спрашиваю:
— Что не так с моим гардеробом?
Конечно, раньше я больше внимания уделял своему внешнему виду, но только потому, что меня слишком сильно волновало мнение окружающих. Я хотел нравиться. Быть желанным.
А теперь я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Он внимательно осматривает мою одежду.
— Хочешь знать мое честное мнение?
На самом деле нет, но это не мешало Джулиану высказывать его не раз. Я не знаю, почему моя семья беспокоится о моей одежде и внешнем виде, но их беспокойство необоснованно.
То, что я больше не одеваюсь, чтобы произвести впечатление, не означает, что я в депрессии.
По крайней мере, не снова.
Он показывает на мою фланелевую рубашку.
— Тебе не мешало бы пересмотреть свой гардероб перед поездкой.
— По мнению кого?
— Всех, кто тебя любит.
Я закатываю глаза.
— Вы все просто накручиваете себя, потому что вам нечем заняться.
— Нет. Мы накручиваем себя, потому что любим тебя настолько, что видим, что ты делаешь.
Я напрягаюсь.
— И что же я делаю?
— Маскируешь свою неуверенность уродливой одеждой, потрепанным внешним видом и характером грубее, чем наждачная бумага повышенной жесткости.
— По крайней мере, позволь мне сначала выпить пива, прежде чем ты начнешь глубоко изучать мои психологические проблемы.
— К черту пиво. Нам понадобится что-нибудь покрепче, чтобы разобраться со всем этим.
— Pendejo (Придурок), — пробормотал я.
— Cabeza dura (Вот упрямый), — Джулиан тихонько смеется, поднимая руку, чтобы привлечь внимание бармена. Прежде чем я успеваю достать бумажник, мой кузен открывает счет своей черной картой и заказывает нам два пива из пивоварни, расположенной в нескольких городах отсюда.
Джулиан скрещивает руки на груди, разбрасывая вокруг опилки.
— Итак, какова истинная причина, по которой ты мне позвонил?
— Мне нужна причина, чтобы провести время со своим кузеном?
Его правая бровь подозрительно изогнулась.
— Нет, но в последнее время ты постоянно ищешь любой повод, чтобы этого не делать.
Дыра в моей груди расширяется.
— Прости. Все было… непросто.
В последнее время мне проще держаться подальше от семьи, чем отвечать на их вопросы о моих отношениях с Нико. Я знаю, что они исходят из лучших побуждений, и, проведя первое десятилетие своей жизни в мечтах о такой семье, как у них, я должен быть благодарен за их любовь и внимание, но временами это может угнетать.
Особенно когда мне кажется, что я подвожу не только Нико, но и их.
— Что случилось? — спрашивает Джулиан.
Я делаю глубокий вдох и смотрю в лицо своему страху.
— У нас с Нико проблемы.
Его глаза расширяются.
— Правда?
Я вздыхаю.
— Да.
— Поэтому ты избегаешь воскресных обедов в доме Муньосов?
— Да, — семьи Муньос и Лопес проводят вместе каждое воскресенье с тех пор, как мы были детьми, но в последнее время я делаю все возможное, чтобы избегать этого семейного ритуала, планируя мероприятия и встречи с друзьями Нико.
— Что случилось? — спрашивает Джулиан.
— Нико отдалился от меня и ведет себя странно, и я не могу понять почему.
Он поглаживает свой подбородок.
— Когда все это началось?
— Примерно в начале года.
— Значит, примерно в то же время, когда его мать отменила свой приезд в город?
Я киваю.
— Это и еще кое-что, — например, Нико настаивал на том, чтобы Элли присоединилась к нам на летних каникулах, в то время как я категорически был против этого.
— Ты спрашивал его, что случилось?
— Конечно, спрашивал.
— И что?
— Он замкнулся и не хочет говорить об этом.