Что бы он ни захотел, он получит это, лишь бы не переставал целовать меня вот так.
Мое сердце грозит сдаться, как и ноги, но Рафаэль удерживает меня в вертикальном положении.
В его объятиях я забываю об окружающем мире и позволяю себе чувствовать. Его обожание. Мое отчаяние. И надежду, распускающуюся в моей груди, как сорняк, корни которого, кажется, никогда не закончатся.
Не знаю, сколько мы так простояли, потерявшись друг в друге, но в конце концов Рафаэль хватает меня за бедра и приподнимает. Мои ноги инстинктивно обхватывают его талию, прежде чем он вдавливает меня в одну из опорных колонн амбара.
Он возвращается к поцелуям, в то время как его член вдавливается в меня. Я прижимаюсь к нему, вызывая у него стон, а мой язык дразнит его в танце томных поглаживаний и мимолетных прикосновений.
Он толкается в меня, и моя голова со стоном откидывается назад.
— Боже.
Его глубокая усмешка заставляет мои внутренности сжиматься, когда он начинает целовать мою челюсть. Шею. Ключицы и грудь. Он наносит на мою кожу невидимые татуировки в виде своих губ.
Хм. Придется оставить эту фразу для нашей песни.
Со стоном он отрывает свой рот и несет меня к лестнице под сеновалом, а я оставляю дорожку поцелуев на его шее.
Он ставит меня на ноги.
— Поднимайся.
Когда я остаюсь стоять на месте, он шлепает меня по бедру, а затем указывает на чердак сверху.
— Сейчас же.
Я бросаю на него взгляд, который заслуживает шлепка по другой ягодице.
— Я должен был позволить тебе уехать, — он сужает глаза.
Я закатываю глаза.
— Никто не просил тебя увольнять меня.
Он кладет руки по обеим сторонам лестницы, фактически толкая меня.
— Я так захотел.
Я сверкаю глазами.
Он целует кончик моего сморщенного носа.
— А как бы ты еще получила свое выходное пособие?
Я моргаю.
А потом моргаю еще раз.
Я даже не задумывалась о пункте о выходном пособии в нашем контракте с новым сотрудником или о ста тысячах долларов, которые я могла бы получить, если бы он снова меня уволил.
Мои глаза выпучились.
— О боже!
— Я предпочитаю использовать менее формальное имя Рафа, но у тебя особый случай, так что Бог тоже подойдет.
Я шлепнула его по плечу.
— Ты должен был просто позволить мне уволиться!
— Я хочу быть уверен, что о тебе позаботятся, — он целует уголок моего рта, и я теряю дар речи.
Этот мужчина может говорить, что я ему нравлюсь, но я не дура. Я знаю, что его чувства сложнее, поэтому именно мне предстоит взрастить его привязанность и помочь ей расцвести, пока у него не останется другого выбора, кроме как признать ее.
Я обхватываю его за шею и целую так крепко, что он забывает о своей первоначальной миссии – поднять меня по лестнице. Не знаю, сколько времени мы так стоим, наверстывая упущенное время и нарастающее сексуальное напряжение, но я вкладываю в этот поцелуй все.
Свою признательность, преданность и любовь.
Никаких условий. Никаких планов. Никаких ожиданий, только шанс показать ему, как все может быть, если только он готов рискнуть.
С неохотным стоном я отстраняюсь и тянусь к лестнице. Мои конечности дрожат, когда я поднимаюсь на второй этаж. Чердак амбара небольшой, но очаровательный, с кушеткой длиной в человеческий рост, стоящей у окна, выходящего на часть владений Рафаэля. В одном углу стоит потрепанный письменный стол с его последними планами по расширению амбара и парой книг, которые я забыла унести в дом.
Мы оба неоднократно проводили здесь время, но никогда не делали это одновременно – до сих пор.
Рафаэль обхватывает меня сзади и упирается бедрами в мою задницу.
— Мы должны действовать медленно.
— Твое тело, кажется, говорит об обратном.
Он поворачивает меня, и моя кожа покрывается мурашками от предвкушения.
— Я пытаюсь сделать все правильно.
— Ты можешь начать завтра? Потому что я очень, очень хочу выбрать неправильный путь, — я тянусь к подолу его рубашки и начинаю поднимать ее.
Его ноздри раздуваются.
— Эль.
Я провожу пальцами по его прессу.
— Скажи это еще раз.
— Эль, — на этот раз он застонал, когда я просунула руку внутрь его треников.
— Все еще хочешь медленно? — я хватаю его член и двигаю ладонью один раз.
В следующее мгновение я взлетаю в воздух и с грохотом приземляюсь на кушетку. Волосы падают мне на глаза, и я со смехом отбрасываю их в сторону.
Кушетка прогибается под весом Рафаэля, когда он ставит одно колено на матрас.
— Я прикоснусь к тебе при одном условии.
Я приподнимаюсь на локтях.
— Каком?
— Позволь мне пригласить тебя завтра на свидание.
Мой ответ прост.
— Конечно.
Он ухмыляется.
— Ты не собираешься играть в недотрогу?
Я сдерживаю смех.
— А ты хочешь?
— Ты можешь заставить меня поработать для этого.
— Как ты думаешь, что я собираюсь делать сейчас? — я подмигиваю, раздвигая ноги.
Его взгляд падает на мои раздвинутые бедра, и его ноздри раздуваются. Моя уверенность в себе не ослабевает, когда я стягиваю через голову топик, открывая взгляду простенький бюстгальтер, разбросанные шрамы и множество татуировок.
Я никогда не думала, что буду соблазнять Рафаэля Лопеса, не говоря уже о том, чтобы говорить о свидании, но вот я здесь, с раздвинутыми ногами и сердцем в горле.
— Блять, — он вытирает лицо рукой.
— Уже жалеешь?
— Только об одном.
— О чем?
— О том, что я так долго ждал, чтобы попробовать тебя на вкус, — он расстегивает пуговицу на моих джинсовых шортах, и мое сердце замирает в груди, когда он снимает их.
Мое типичное опасение по поводу шрамов все еще сохраняется. Я попросила татуировщика добавить звезды вокруг шрамов, но не для того, чтобы скрыть их, а чтобы превратить мои бедра в полотно, вдохновленное одной из моих любимых песен.