— Вау.
— Довольно круто, да?
— Конечно! Поздравляю! — на этот раз он протягивает кулак, и Элли ударяет по нему своим.
— Спасибо, — она смотрит на меня, и я киваю.
Пора с этим покончить.
— Если я хочу работать с Коулом, мне придется поехать с ним в Европу.
Мой сын улыбается.
— Это так круто! Ты должна поехать.
Как Элли может выглядеть такой счастливой и в то же время грустной? Я хотел бы стереть выражение ее лица, но мы оба ничего не можем сделать.
Ее рука крепко сжимает мою.
— Если я буду работать на Коула, я больше не смогу быть твоей няней.
— Но разве ты не сможешь вернуться, когда закончишь?
— Я так не думаю… — она прикусила губу, пока та не покраснела.
— Как долго тебя не будет? — спрашивает Нико.
— Пять недель.
— Это не слишком долго. Правда, Papi (Папа)? Элли может потом сюда вернуться! — его улыбка меркнет, когда он смотрит на меня.
— Нет, mijo (сынок). Она больше не может работать на меня.
— Но почему? — его голос дрожит.
— Элли должна продолжать писать музыку для других людей, потому что она действительно хороша в этом.
— Но… — плечи Нико опускаются с поражением.
Элли убирает мою руку, чтобы опуститься на колени рядом с его стулом.
— Но я тебя не брошу.
— Нет, бросишь, — несколько слезинок падают ему на колени.
— Нет. Я всегда буду частью твоей жизни.
— Но ты уезжаешь, — прежде чем я успеваю его успокоить, Нико в спешке покидает кухню.
Элли поворачивается ко мне со слезами на глазах.
— Я не знаю, смогу ли я это сделать.
— Сможешь.
Всхлип вдалеке, а затем хлопок двери разрушают контроль Элли над своими слезами, и одна из них скатывается по ее лицу.
Мое сердце словно раскалывается на две части: Нико и Элли тянут его в разные стороны. Хотя мне бы хотелось, чтобы она осталась с нами навсегда – и потому, что Нико ее любит, и потому, что она мне… нужна, – она заслуживает того, чтобы выбрать себя и свое будущее. Мы всегда будем здесь, но такая возможность, как дает ей Коул, не будет длиться вечно, и именно это я говорю себе, поднимаясь на ноги и протягивая руку, чтобы Элли могла за нее ухватиться.
— Он поймет.
Она качает головой.
— Нет, не поймет.
— Поймет, как только осознает, что я не повторю ошибку прошлого раза, когда уволил тебя, — я сыграл свою роль в недоверии Нико, когда уволил Элли после несчастного случая, и теперь мне предстоит это исправить.
Слезы текут по щекам Элли, пока мы следуем за криками Нико к их источнику.
Я стучу в дверь гостевой ванной комнаты, расположенной рядом с лифтами.
— Николас?
Его крики затихают, когда он шмыгает носом.
— Что?
— Мы можем с тобой поговорить? Пожалуйста?
— Я не хочу.
Элли вздрагивает рядом со мной.
— Я знаю, что ты сейчас расстроен, но Элли не бросает…
— Нет, бросает!
— Нико, — Элли дергает дверную ручку и приоткрывает дверь. — Можно мне войти?
— Зачем? Ты просто будешь врать мне, как мама!
Хотя его слова ощущаются как выстрел из дробовика в грудь, я не могу представить, что чувствует Элли, когда Нико сравнивает ее с Хиллари.
Она сжимает мою руку, и я отвечаю ей тем же, как бы говоря, что мы справимся с этим. Вместе.
— Я никогда не лгала тебе и никогда не буду, — Элли напрягает позвоночник и открывает дверь.
Мой сын сидит на кафельном полу, подтянув ноги к груди и уткнувшись лбом в колени.
Элли опускается на колени рядом с ним, а я стою в дверном проеме, застыв на месте, пока она обхватывает Нико руками и прижимает его к груди.
— Мне жаль, что твоя мама давала обещания, которые не смогла сдержать, — я планирую исправить это как можно скорее. — Но я – не она. С тех пор как я начала работать на твоего отца, я ни разу не нарушила ни одного обещания, даже когда это означало потерять работу из-за тайны, которую я хранила, и я не планирую нарушать их и впредь, потому что твое доверие очень важно для меня.
Его лоб упирается в колени, когда он качает головой.
— Я не хочу, чтобы ты меня бросила.
— И я не хочу. Возможно, я буду работать на кого-то другого, но я всегда буду частью твоей жизни, независимо от того, буду я твоей няней или нет.
Нико смотрит на нее с красными, залитыми слезами щеками и налитыми кровью глазами.
— Будешь?
— Да. Ты навсегда останешься со мной.
Его нижняя губа подрагивает, когда он переводит взгляд с меня на Элли.
— Ты обещаешь?
— Своей жизнью. Ничто не сможет удержать меня от тебя.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — Нико прячет лицо за ладонями и всхлипывает.
Элли в панике смотрит на меня, и я опускаюсь рядом с ней на колени.
— Эй.
Плечи Нико сотрясаются от неровного дыхания.
Я поднимаю его подбородок.
— Это нормально – грустить.
— Это больно, — он постукивает по месту над сердцем.
Элли вытирает уголки глаз.
Внутри меня что-то трещит.
— Я знаю, ты боишься, что Элли не вернется, но она вернется.
— Но у нее больше не будет причин для этого.
— Я позабочусь о том, чтобы у нее всегда была причина вернуться, — говорю я ровным голосом.
— Сейчас я смотрю на свои самые большие причины, — она сжимает обе наши руки, и это немного ослабляет тяжесть, давящую на мои виски, плечи и грудь.
Я обхватываю их обоих и заключаю нас в групповое объятие.
— Мы не прощаемся.
Она с сопением кивает мне на одно из плеч.
— Нет.
Нико прячет лицо.
— Я рад за тебя, Элли, но мне также грустно за себя.
— Мне тоже, — искренне говорю я.
Элли высовывает голову из-под моей шеи.
— А мне трижды грустно.
Нико обхватывает нас за шеи.
— Я не хочу другую няню.
— Тогда у нас ее не будет, — моя первоначальная причина, по которой она нужна, больше не имеет значения, потому что Элли достаточно для Нико, будь она в его жизни в качестве друга или чего-то большего.