Мое сердце делает небольшой кульбит.
— Хорошо.
Он смотрит на океан, его челюсть сжимается и разжимается с каждым глубоким вдохом.
— Знаешь, сколько времени потребовалось маме Нико, чтобы заметить мою привычку? — он произносит последнее слово с усмешкой, и мой рот на время перестает двигаться. — Нико уже было два года, — говорит он, когда я молчу.
— Это… — очень долго.
— Жалко, — он переводит взгляд с меня на звезды.
Тот факт, что Хиллари потребовались годы, чтобы заметить это, дает мне возможность многое понять об их браке. Я не часто обедала с Рафаэлем в доме, поэтому раньше не обращала на это внимания, но как только мы приехали на Гавайи, я начала улавливать подсказки.
Во-первых, я заметила, как он просил официантов указывать конкретные размеры порций и очень тщательно выбирал блюда, что могло бы создать впечатление, что он — жестокий придурок, если бы не его чрезвычайно щедрые чаевые и простое «спасибо», которое он писал внизу каждого чека.
Затем он продолжал говорить, что наелся после каждого приема пищи, и только потом съедал небольшие остатки на тарелке Нико. Он не выглядел счастливым от этого. На самом деле он выглядел чертовски несчастным, что было самым ярким признаком.
— Она думала, что я просто голоден из-за тренировок и физического труда на работе, — он не смотрит на меня. — Она даже не спросила меня, почему. Да и не интересовалась, — затем следует дрожащий вздох. — Честно говоря, она даже была раздражена этим.
Моя нижняя губа вздрагивает, но я смягчаю сдавленность в груди шуткой.
— Ну, меня это не беспокоит.
— Нет?
— Нет.
Он тяжело вздохнул, прежде чем снова заговорить.
— У моих родителей было не много денег. Все, что они зарабатывали, быстро тратилось на выпивку, азартные игры и все, что делало мою маму счастливой на этой неделе. Иногда из-за их безответственности у нас не хватало денег на еду, поэтому я научился не позволять себе тратить еду зазря.
Наш ужин лежит у меня в желудке, как свинцовая глыба.
Он отводит глаза.
— Это стало привычкой, или компульсивным перееданием, как сказал мой психотерапевт. Это своего рода травматическая реакция, которую я не могу контролировать, несмотря на то что у меня больше денег, чем я могу потратить за всю жизнь. В молодости я не знал границ дозволенного, поэтому, когда только переехал на озеро Вистерия, я ел до тошноты, что вызывало тот самый страх, что тетя и дядя устанут от моих проблем. Я был уверен, что в один прекрасный день они проснутся и решат, что им достаточно.
— Сколько тебе было лет? — спрашиваю я нейтральным тоном, несмотря на то, что у меня болит сердце.
— Я был лишь немного старше Нико, и за короткое время успел повидать слишком много дерьма. Я был в полном беспорядке.
— Ты был ребенком.
Он смотрит на небо, словно хочет накричать на него.
— А они знали, насколько все было плохо с твоими родителями? — спрашиваю я.
— Нет. Мой дядя и его брат не были в хороших отношениях до его смерти, поэтому они не были в курсе ситуации, пока им не позвонили и не сказали, что мне нужен новый дом.
— О, Рафаэль.
Он больше не может смотреть мне в глаза.
— Они сделали выводы на основе медицинской карты и нескольких анкет, но они никогда не подталкивали меня к тому, чтобы рассказать об этом.
Он несколько раз сжимает и разжимает руки, прежде чем снова заговорить.
— В течение года мне удавалось избегать этой темы, но я не мог скрыть свои кошмары или навязчивое поведение. Однажды я подслушал разговор тети и дяди о том, что они подумывают отправить меня куда-нибудь лечиться.
Его дыхание, как и мое собственное, вырывается с дрожью.
— Лейк-Вистерия — маленький городок, и я слышал о паре детей в школе, которые уехали из-за проблем, поэтому я запаниковал, решив, что тетя и дядя устали от меня.
Невидимая лоза, покрытая шипами, обвивает мое сердце и сжимает его.
— Они просто хотели помочь тебе.
— Сейчас, когда я уже взрослый человек и у меня есть свой ребенок, я это понимаю, но тогда мне казалось, что весь мой мир рушится, — от отчаянной улыбки Рафаэля у меня защемило в груди.
Мне хочется взять его дрожащую руку в свою, но я остаюсь сидеть, не желая, чтобы у него сдали нервы и он закрылся от меня.
— Так что я менялся понемногу, чтобы никто не заподозрил.
— Что ты имеешь в виду под словами «я менялся»?
— Я не хотел, чтобы тетя и дядя беспокоились обо мне, поэтому я притворялся, что мне становится лучше. Что мне больше не снятся кошмары о родителях, что я больше не стараюсь полностью съесть свой ужин, потому что переедаю.