— Это объясняет, почему ты завалила физкультуру, — она упомянула об этом однажды во время одного из наших походов на Гавайях, и с тех пор я никогда не забывал об этом.
Она недовольно сморщила нос.
— Тренер был абсолютным козлом.
— Я знаю. Терпеть его не могу.
— Разве он не тренировал футбольную команду?
— Да.
— Тогда почему ты его терпел?
— Потому что дяде нравилось, что я был в команде.
— А тебе нравилось? — с каждым разом Элли все более метко задает мне острые вопросы, как этот, и хотя я ценю ее внимание, уклоняться от правды становится сложнее.
Я делаю секундную паузу, прежде чем ответить.
— Нет.
Ее рот открывается.
— Но разве ты не был капитаном?
— Да.
— Но зачем тебе заниматься спортом, который ты не любишь?
Я смотрю в окно пикапа.
— Думаю, ты знаешь, почему.
— Я хочу, чтобы ты все равно мне рассказал.
— Почему?
— Потому что ты годами держал все это в себе, и я думаю, что тебе будет полезно открыться, — она ласково касается моего лица, и я снова поворачиваюсь к ней лицом.
Отлично. Я могу это сделать. Для нее.
— Мой дядя всегда говорил о том, как ему нравилось быть в футбольной команде и как он хотел бы, чтобы Джулиан пошел по его стопам.
— Так что ты пошел вместо него.
Я киваю.
— Джулиан был слишком сосредоточен на школе и внеурочных клубах, поэтому я воспользовался возможностью хоть раз оправдать их ожидания, — я опускаю взгляд, и стыд волнами сочится из меня. — Мой дядя был так счастлив. Он ходил почти на все игры, когда я присоединился к команде.
— Ты занимался спортом с тренером, который тебе не нравился, потому что это делало кого-то другого счастливым?
— Я знаю, это кажется глупым…
— Это не глупо, Рафаэль. Это чертовски грустно, что никто не обратил на это внимания.
— Если честно, я очень хорошо это скрывал, и не то чтобы я ненавидел спорт.
— Кто-нибудь догадывался о том, что ты на самом деле чувствуешь?
— У Джулиана были подозрения, но он никогда не говорил мне об этом.
— А ты не думал поговорить с ним об этом?
— Ну, нет, — а стоило ли? Мысль о том, чтобы вот так открыться ему, приводит меня в ужас, особенно когда он имеет право осуждать меня за то, что я вел себя подобным образом на протяжении двух десятилетий.
Я люблю своего кузена и не хочу, чтобы он думал, что я его обманываю или веду себя изворотливо.
Я просто… немного сломлен.
Элли на мгновение задумывается, прежде чем сказать:
— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
— Хм?
— Будь всегда честен со мной. Даже если ты думаешь, что мне не понравится то, что ты скажешь, или то, как ты отреагируешь на что-то, я предпочту, чтобы ты сказал мне правду, а не прятался за ложью, потому что боишься, что это может меня оттолкнуть.
— Я могу это сделать, — я прочистил горло. — Я сделаю это.
Чем больше времени я провожу с ней, тем больше понимаю, что она права.
Я давал ей бесчисленные возможности сдаться и уйти, но она оставалась, снова и снова доказывая, что я могу ей доверять. Что я тоже могу ее любить.
До тех пор, пока готов рисковать.
Мне не хочется сразу же высаживать Элли, поэтому я проделываю долгий путь до ее дома и продлеваю наше свидание еще на двадцать минут только потому, что не хочу ее отпускать. Если бы она все еще жила со мной, я бы отвез ее домой и показал, как много для меня значит сегодняшний вечер.
Как много она для меня значит.
Сердце колотится в груди, когда я открываю пассажирскую дверь и помогаю ей выпрыгнуть из машины, моя ладонь потеет, когда я прижимаю ее к спине Элли и веду ее к крыльцу.
Несмотря на то, что она уже много раз целовалась, я нервничаю, собираясь сделать это сегодня. Возможно, это связано с тем, что я наконец-то смирился, что между нами что-то серьезное, а может, все дело в том, что она смотрит на меня с улыбкой, которая лишает меня дыхания и всех связных мыслей.
Я едва слышу, как она благодарит меня за сегодняшнее свидание из-за стука крови в ушах, но все равно киваю.
Мы останавливаемся перед ее дверью, и она поднимается на носочки и проводит губами по моим губам.
— Сегодняшний вечер был потрясающим. Спасибо еще раз.
Срабатывает мой инстинкт, и я притягиваю ее к своей груди, обхватывая рукой ее талию. Я прижимаюсь к ее рту и крепко целую ее. Она тает на мне, и я углубляю поцелуй, пока она не роняет пакет с пластинками у наших ног и не обхватывает руками мою шею.