Это я втянул нас в эту историю, а значит, я единственный человек, который может нас из нее вытащить.
— Можно я расскажу тебе одну историю? — спрашивает Элли, охлаждая мои гневные мысли.
Нико кивает, и она несет его на кровать. Он устраивается у нее на коленях, а я сажусь рядом с ними обоими.
Элли зачесывает волосы Нико назад.
— Когда-то я была такой же, как ты.
Его глаза расширяются.
— Была?
Она кивает.
— Мой отец никогда не ходил на мои шоу или сезонные концерты и не слушал, как я репетирую. Он говорил, что музыка делает меня мягкой и заставляет витать в облаках.
Мне хочется обнять ее и прижать к себе навсегда, но я сжимаю кулаки и не поддаюсь порыву.
Мой сын ахает.
— Не может быть.
Элли хмурится.
— Да. Я почти совсем бросила музыку, потому что мне было очень грустно.
— Но ты же такая потрясающая.
Она улыбается.
— Спасибо.
Он вдыхает.
— Подожди! Если бы ты бросила, то не стала бы моим репетитором!
— Именно.
— И моей няней?
— Да.
Его рот открывается.
— И тогда ты бы не встретила Коула Гриффина.
— Нет, наверное, не встретила бы.
— Ого.
Элли хихикает.
— Жизнь похожа на ряд домино. Один выбор приводит к падению следующего и так далее.
На лице Нико мелькают разные эмоции, по мере того как углубляется его понимание мира.
— Я пытаюсь сказать, что если бы я бросила музыку, потому что она не нравилась моему отцу, то не оказалась бы здесь, с тобой.
Он обхватывает ее за шею.
— Спасибо, что не бросила музыку.
Мы сидим в тишине, Элли успокаивает Нико, а я потираю центр ее спины маленькими кругами.
Мы с Нико всегда были вдвоем, даже когда здесь была Хиллари, но теперь я понимаю, что мне не придется делить радости и неудачи воспитания в одиночку. Я могу рассчитывать и на Элли, потому что она любит моего сына без всяких условий, зарплат или алиментов, удерживающих ее здесь.
Понятно, что она могла бы полюбить любого ребенка, но мне повезло, что она выбрала моего.
И впервые с тех пор, как она заговорила о детях, я задумался о том, каково это — растить одного из них как команда.
Вместе.
Клубничный фестиваль в Лейк-Вистерии — самое большое событие в году, даже большее, чем другие, которые проходят осенью, зимой и весной. Моя тетя, как организатор городских мероприятий, месяцами дорабатывала каждую деталь, и фестиваль в этом году действительно один из лучших.
На ярмарочной площади фестиваля выстроились ряды палаток, в которых представлено все, что связано с клубникой. Еда, напитки, одежда. Что ни назови, все будет украшено клубникой.
Нико любит этот фестиваль с самого детства, и я рад, что он решил прийти, несмотря на решение матери.
Мы с Элли приехали на Клубничный фестиваль, Нико одет в свой любимый костюм и самые модные очки, которые он бережет для особых случаев, как сегодня.
На сцене уже установлено пианино, которое отчим Элли одолжил команде организаторов мероприятия, и море горожан заняли все места. Вместе мы с Элли ведем его за кулисы, где он разглядывает толпу из-за занавеса слева от сцены.
— Как ты себя чувствуешь? — Элли опускается на колени и поправляет его галстук-бабочку.
— Хорошо.
— Хм. Нужно лучше, чем просто хорошо, — она тянется к нему, чтобы пощекотать, и он корчится от смеха.
— Отлично! Отлично!
Она подмигивает.
— Намного лучше.
Я наклоняюсь и целую его в макушку.
— Я горжусь тем, что ты пришел, mijo (сынок).
Он хватается за лацканы и выпячивает грудь.
— Если я хочу однажды стать рок-звездой, я не могу бросить музыку.
Элли обнимает его, а я делаю то же самое.
— Все, пожалуйста, поприветствуйте Николаса Лопеса!
— Это я! — он бросается к выходу, совершенно забыв о нас. Мой сын — чертовски хороший артист, он кланяется толпе, а затем драматично проводит руками по клавишам.
Количество зрителей удвоилось за то короткое время, которое потребовалось ему, чтобы отметиться и пройти за кулисы, и это заставляет мою грудь вздыматься от гордости за то, что талант моего сына оценили так много людей.
Вздохнув, я обнимаю Элли и кладу подбородок ей на плечо.
Она вырывается из моих объятий и поворачивается ко мне лицом.
— Нас могут увидеть.
— А ты бы предпочла, чтобы нас не видели?
Она прикусывает нижнюю губу.