Я наклоняюсь вперед, и наши губы оказываются в сантиметре друг от друга.
— Если это не было очевидно, то позволь мне объяснить все предельно ясно. Ты моя, Эль. Во всех смыслах этого слова, с этого момента, потому что я люблю тебя.
— Скажи это еще раз.
Я отстраняюсь, только чтобы снова войти в нее.
— Я люблю тебя.
Слеза скатывается по ее лицу.
— Я люблю каждую вещь в тебе, — я двигаю бедрами, заставляя ее задыхаться. — Твой разум. Твои шрамы. Но больше всего — твое сердце.
Дрожащей рукой она прижимается к моей щеке и смотрит на меня блестящими глазами, полными надежды.
— Я тоже тебя люблю.
С последним толчком она испытывает оргазм, с криком сжимая мой член. Я не прекращаю двигаться, мои толчки становятся все более отчаянными, пока она не оседлает волну удовольствия.
Несмотря на желание трахать ее, пока не взойдет солнце, я физически не могу больше сдерживаться, и мой разум, тело и душа разлетаются на куски, когда я кончаю. Мои яйца болят от потребности освободиться, и кажется, что это длится вечно.
В конце концов, когда мой член перестает дрожать, я со вздохом падаю на нее сверху. Ее дрожащие пальцы перебирают мои волосы, посылая по позвоночнику вспышку удовольствия.
Я могу привыкнуть к этому.
К ней и к любви, которую она с такой готовностью дарит.
И к любви, на которую я хочу ответить взаимностью, потому что она — та, без которой я не представляю жизни.
Глава 60
Элли
Поскольку завтра Коул приезжает играть на местной лондонской сцене, мы с Рафаэлем проводим его единственный день здесь, исследуя город. Мы посещаем несколько известных достопримечательностей, исследуем Риджент-стрит и дорогие магазины, тусуемся в местном пабе, а затем возвращаемся в отель, чтобы подготовиться к ужину.
Когда мы возвращаемся в номер, я в шоке обнаруживаю три новых пакета из «Liberty London» на маленьком столике рядом с нашей кроватью.
Я поворачиваюсь лицом к Рафаэлю.
— Скажи, что ты этого не делал.
— Я собираюсь быстро принять душ и побриться, — бесстрастно говорит он и направляется в ванную.
В предвкушении я разворачиваю первую коробку и обнаруживаю то самое платье, которое примеряла в магазине. Я сказала Рафаэлю, что оно не стоит этих денег, и до сих пор остаюсь при своем мнении, но, очевидно, он с этим не согласен. Роскошное платье было с огромным ценником, который ассоциируется у меня со свадебными и бальными платьями, и у меня возникло искушение попросить его вернуть платье, пока у меня не было возможности его испачкать, но я передумала.
Рафаэль может воспринять мою просьбу как оскорбление в свой адрес, а у меня не хватит духу испортить его грандиозный жест своей неуверенностью.
Даже если это означает надеть гламурное платье стоимостью в два ипотечных платежа моих родителей.
В следующей коробке — пара туфель на каблуках, на которые я засмотрелась, причем моего размера, а в последней коробке — то, на что я сегодня даже не взглянула.
Золотая заколка для волос в форме падающей звезды, которая, как я собираюсь притворяться, сделана из поддельных камней, а не драгоценных.
Mi estrella (Моя звездочка), — так он меня называет.
Следующие несколько минут я разглядываю сверкающие на свету драгоценные камни, попеременно то закалывая заколку на волосы, то вытаскивая ее и аккуратно укладывая обратно в маленькую коробочку.
— Тебе нравится? — спрашивает Рафаэль, поймав меня на том, что я вырываю несколько волосков в процессе снятия заколки.
Мне она нравится, но я не могу так говорить, когда не собираюсь ее оставлять.
— Из какого она магазина? — я погладила брил… — нет, поддельные драгоценные камни. Насколько я знаю, все эти камни могут быть созданы в лаборатории, что, хотя и дорого, не то же самое, что добытые прямо из земли.
Продолжай убеждать себя в этом.
— Я купил ее в Лейк-Авроре, когда Джулиан покупал кольца.
Я поворачиваю голову в сторону двери, где стоит Рафаэль в одном лишь полотенце.
— Что?
— Я рад, что Джулиан притащил меня с собой, иначе я бы ее не нашел, — он подходит ко мне, вырывает заколку из моего сжатого кулака, осторожно берет часть моих волос и закрепляет ее возле уха. — Красиво, — он смотрит на меня, а не на заколку, и по моему позвоночнику пробегают мурашки.
— Она же дорогая.
— А что, если я скажу, что это не так